Ума моего ты боялся зря - не так я страшно умна (с)
Название: Почти как песня
Автор: emerald
Бета: (если есть) darkling
Канон: ПЛиО
Категория: гет
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Сандор/Санса
Жанр: романс, драма, местами юмор
Размер: в процессе
Аннотация: Blackwater AU. Сандор увозит Сансу по время Битвы на Черноводной, и дальше все, как в песне. Почти.
Предупреждения: AU, насилие, смерть канонных персонажей, Красная Свадьба.
Статус: в работе
САНСА
читать дальше
— Мама, мамочка, Матерь милосердная, — неслышно шептала Санса. За ее спиной зеленым пламенем пылал город, над ее головой летела зловещая алая комета, а перед ней верхом на огромном черном коне скакал злой и страшный человек.
Она не могла вспомнить, почему согласилась бежать с ним. Если на то пошло, она даже не была уверена в том, что соглашалась. Она помнила, что он приставил к ее горлу меч, так что, должно быть, он ее заставил. Еще она помнила, что он заплакал, когда она ему спела. Когда она спешно собирала вещи, то делала это, наверное, по доброй воле, но потом, в конюшнях, она никак не хотела садиться верхом — и все-таки сейчас ехала на лошади. Она несколько раз просила его повернуть обратно, но неужели она действительно хотела вернуться к Джоффри и королеве? Это все было похоже на сон, когда понимаешь, что делаешь что-то странное и ни с чем не сообразное, но забываешь удивляться. Санса ущипнула себя за руку, чтобы проверить, не спит ли она, не почувствовала боли, и только потом поняла, что на ней перчатки.
Давным-давно, когда ей было только четыре года, она испугалась кого-то из отцовских знаменосцев (лорда Болтона?), и Джори Кассель, смеясь, сказал: «Леди Санса кишками чует». Она тогда обиделась и разревелась — даже в четыре года она не хотела признавать, что у нее есть кишки, — но мама обняла ее, погладила по голове и сказала, что Джори имел в виду: «Леди Санса чувствует сердцем». С того времени Санса уверилась в том, что у нее, как у героинь баллад, сердце-вещун, что она знает, кто ей друг, а кто враг, и что если ее возлюбленный когда-нибудь погибнет в битве, то она в тот же миг горестно вскрикнет и упадет замертво.
С некоторых пор Санса перестала доверять своему сердцу, которое не предостерегло ее от Джоффри, не научило остерегаться королевы, не предупредило о казни отца. Теперь она подумала, что Джори, может быть, был прав, и что она действительно умеет чуять, только не сердцем, и, уж конечно, не кишками (в свои тринадцать лет Санса по-прежнему считала, что у истинной леди не может быть кишок), а, скажем, желудком — почему-то желудок казался ей вполне благопристойной частью тела. Она прислушалась к своему желудку, но почувствовала только, как у нее от равномерных движений лошади начинается морская болезнь.
Ее отец мало и неохотно говорил о Восстании Роберта, однако Санса запомнила его рассказ о каком-то длинном ночном переходе, когда рыцари спали, не слезая с коней. Санса обычно забывала военные истории, в которых не было никаких подвигов, но этот рассказ врезался ей в память — она никак не могла поверить, что можно так просто заснуть верхом на лошади, на живой лошади, которая скачет галопом. «Я бы ни за что не смогла», — подумала она и зевнула.
Проснулась она от удара о землю. Пес спрыгнул с коня, подбежал к ней и начал ощупывать.
— Посмотри на меня! Сколько будет два и два?
— Я упала с лошади, — изумленно сказала Санса и заплакала от боли.
Пес выругался и схватил ее за правую ступню.
— Где болит? Здесь? Нет? А здесь?
Санса поняла, что еще немного — и он схватит ее за то место, которое она ушибла.
— Четыре! — воскликнула она.
— Что — четыре?
— Два и два будет четыре. Я ушиблась, помогите мне встать, пожалуйста.
Она тут же поняла свою ошибку — Пес грубо схватил ее за плечи и поднял на ноги. Надо было подольше заставить его думать, что у нее сломана какая-нибудь кость.
— Какого хрена ты не держишься верхом? — гневно спросил он и встряхнул ее. — Дорога ровная, лошадь спокойная, чего тебе еще надо, глупая девчонка?
— Я заснула, — жалобно пролепетала Санса.
Он начал на нее орать. Он называл ее дурой, спрашивал, зачем он связался с такой беспомощной курицей, предлагал бросить ее в лесу на съедение волкам, тряс ее за плечи и брызгал в лицо слюной, а Санса стояла, опустив голову, и горько плакала. Наконец он вынул нож и пошел к лошади.
— Ой, пожалуйста, не надо ее убивать! — испуганно вскрикнула Санса.
Пес вернулся к ней и еще раз объяснил, какая она безмозглая дура. Затем он ударил лошадь кулаком в живот, затянул на ней подпругу покрепче, для чего сделал в ремне дырку ножом, снял мешки со своего коня, переложил на лошадь Сансы, и грубо сказал:
— Иди сюда.
Санса увидела, что у него в руках кожаный ремень, и попятилась. Пес посмотрел на этот ремень и снова выругался.
— Ты что, дурища, думаешь, что я пороть тебя буду? Иди сюда, говорю.
Он сел верхом, затащил Сансу на шею своего коня и примотал к себе ремнем.
— Теперь можешь спать, сколько влезет.
Санса подумала, что ни за что не сможет заснуть. Ей было больно и неудобно сидеть, она очень испугалась, когда упала с лошади, и от Пса неприятно пахло потом, кровью, кислым вином и рвотой. Ни одна героиня баллады, спасаясь из осажденного города, не испытывала и доли таких страданий. Чтобы утешиться, Санса начала напевать про себя балладу о Флориане и Джонквиль, и на предпоследнем куплете заснула.
САНДОР
читать дальшеОн проснулся от того, что у него из-под головы пытались вытащить мешок с вещами, и спросонья ткнул в эту сторону мечом. Птичка взвизгнула, Сандор почувствовал, что от этого звука ему в висок словно вонзилась раскаленная игла, застонал и открыл глаза.
Птичка стояла, прислонившись к дереву, бледная, будто ее обсыпали мукой. Ее юбка была пришпилена к стволу мечом. Сандор выругался и потянул меч на себя. Как всегда с похмелья, у него раскалывалась голова, болели глаза и во рту был вкус меди, а еще он плохо помнил то, что было накануне. Кажется, он дезертировал. И увез Птичку с собой. И чуть ее не зарезал с утра пораньше.
— Какого хрена тебе надо? — спросил он грубо.
Она испуганно заморгала.
— Простите, сир, то есть… я не хотела вас будить, но мне очень нужна какая-нибудь тряпочка.
— Нахера?
Она прикусила губу и покраснела.
— У меня идет кровь.
Сандор вспомнил, что ночью эта бестолочь свалилась с лошади, и похолодел.
— Откуда?!
Она покраснела еще сильнее.
— Моя лунная кровь.
Сандор молча выдернул из мешка первую тряпку, которая попалась ему под руку (это оказалась его рубашка), разодрал ее на четыре части, сунул Птичке в руку и отправился блевать в кусты.
Вчера ночью у него, наверное, был какой-то план. Впрочем, вчера ночью он был напуган до усрачки и пьян до изумления. Поэтому сегодня утром он оказался хрен знает где, в компании девушки, с которой совершенно не знал, что делать. Точнее говоря, он как раз знал, чего от нее хочет, но нельзя же трахать девственницу, когда у нее первая лунная кровь?
Санса вернулась и снова начала рыться в мешках.
— Чего тебе там надо? — рявкнул он.
Она повернулась к нему с таким видом, будто в мешке нашлась отрубленная голова ее отца.
— Я забыла гребенку.
Сандор не выдержал. Вчера ночью он три раза выходил навстречу зеленому пламени, и каждый раз думал, что у него отнимутся ноги от ужаса, потом похитил девушку, которую хотел весь последний год, а теперь узнал, что на следующие пару дней ему придется завязать хотелку в узел. Забытая гребенка его добила. Он начал орать.
Он ругался долго, грязно, и с каждым словом злился на себя все больше. Птичка молча стояла, опустив голову, и смаргивала слезы.
— Не реви! — Она жалобно всхлипнула. — Не реви, кому сказал! Бери мешок, закидывай на лошадь, поехали дальше, или ты хочешь, чтобы тебя поймали и потащили обратно к Джоффри?
Птичка всхлипнула еще раз, покорно взяла мешок и поволокла его в сторону лошадей. Сандор выругался, расстегнул штаны и помочился на ствол дерева.
Он позаботился о том, чтобы навьючить мех с вином на своего коня, и после пятого глотка начал немного соображать. После десятого у него созрел план: он довезет Птичку до Города Лорда Харроуэя, сядет там с ней на первый попавшийся корабль, идущий в Вольные Города, и уплывет из этого проклятого королевства к такой-то матери. К тому времени у нее, наверное, закончатся все ее женские дела, и в каюте, наверняка, будет кровать, и туда можно будет купить сладкого вина, и лимонных пирожков — хотя какие сейчас в Речных Землях лимоны, не говоря уж о пирожках?
Он покосился на Птичку, увидел, что она бросает жалобные взгляды на мешок с провизией, и выругал себя последними словами. С похмелья ему было страшно думать о еде, не то что есть, но Птичка-то вчера не пила с ним наравне, а он с утра загнал ее на лошадь, не дав позавтракать. Сандор нашарил в мешке кольцо колбасы, отрезал половину и протянул ей.
— Спасибо, — вежливо сказала Птичка, — я лучше потом.
Сандор чуть было не обругал ее за то, что она, не иначе, ждет лимонных пирожков посреди дороги, а колбаса с чесноком, видать, ее милости не по вкусу, но тут он увидел, как крепко Птичка держится за повод. Это ж надо быть такой курицей! Сандор никогда прежде не видел человека, неспособного перекусить на скаку.
— Доедем до той полянки и остановимся, — сказал он хрипло. — Не хватало тебе свалиться еще раз.
На полянке он выдал Птичке краюху хлеба, колбасу и головку сыра, обругал ее за то, что у нее нет ножа, и сунул ей в руку свой кинжал. Сам он сел подальше, чтобы не пахло едой. Как обычно с похмелья, его мучили угрызения совести. Он всегда считал, что ничуть не хуже разных благородных рыцарей, у которых голова забита сказками о чести, но сир Барристан, к примеру, вряд ли стал бы орать на испуганную девочку из-за того, что та посеяла гребенку. Сандор подобрал с земли кусок дерева, вынул из сапога нож и начал строгать. Когда Птичка поела, он неловко сунул ей в руку самодельную гребенку.
— Большое спасибо, — сказала она учтиво, и нерешительно повертела подарок в руках. Гребенка, конечно, была сделана на совесть, такой только коней чесать. — Можно мне причесаться прямо сейчас?
Сандор снова выругался, на этот раз мысленно.
— Можно. Только ты же, небось, не умеешь сама, тебя всю жизнь служанки расчесывали.
Птичка смущенно посмотрела в землю.
— Эх ты, Птичка. Какие волки, если тебя в курятник посадить, так тебя куры заклюют. Садись на землю, спиной ко мне, и не пищи.
Он повытаскивал шпильки из ее прически, осторожно (как ему казалось) расчесал ей волосы и заплел в две косы.
— Я тебя причесал, как девчонку из Западных Земель. По-другому не умею, уж извини.
Санса погладила свою косу.
— Спасибо, си… спасибо. У вас получилось очень красиво.
— Это меня сестра научила, — признался он ворчливо. — Когда мне было года четыре, я по утрам прибегал к ней в комнату и помогал ей заплетать косы. Один раз она расшалилась и наплела мне косичек. — Птичка улыбнулась. — Грегор увидел, шваркнул меня лицом об стену, так, что нос сломал, и обрезал мне волосы кинжалом, чтобы сестра из меня девку не делала.
Птичка перестала улыбаться, и ее глаза снова наполнились слезами. Что она хорошо умела делать, так это плакать.
— Что ты опять ревешь? — спросил он сердито.
— Арья… моя сестра… бросила в меня апельсином, и испачкала мне платье, а я ей сказала… я сказала… что я хочу, чтобы она умерла…
— Если бы люди умирали просто от слов, то мы бы с тобой сейчас на кладбище сидели. Кончай реветь.
Но Птичка плакала все сильнее.
— И Джон… он уехал на Стену, а я даже с ним не попрощалась, и я больше никогда…. никогда его не увижу… А когда мы уезжали, то Бран был без сознания… и я не поцеловала его на прощание… а Теон его убил… и Рикона тоже, а он был такой маленький… и я больше никогда… никого…
Сандор неловко ее обнял, она уткнулась лицом ему в куртку и зарыдала на весь лес.
— Ну что ты, Птичка? — он осторожно погладил ее по голове. — Как это никого? Куда я тебя везу, как ты думаешь? Я тебя везу в Риверран, там твоя мама, там твой брат, ты теперь принцесса, Птичка, знаешь? Не плачь.
И хуже всего было то, что даже теперь, когда она всхлипывала у него на груди и казалась десятилетней девчонкой, он продолжал ее хотеть.
САНСА
читать дальше
«Вот бы я была за ним замужем», — подумала Санса. Это была очень странная мысль. Она не хотела замуж за Пса (за Сандора — напомнила она себе, накануне они решили, что она будет называть его просто Сандор), из него, наверное, получился бы ужасный муж. Просто если бы они были женаты, то Санса могла бы обнимать его, гладить по спине или по голове. Ей казалось что он, как настоящая собака, должен от этого успокаиваться — а ей очень хотелось, чтобы он хоть немножко успокоился.
Первые несколько дней после побега из Королевской Гавани Санса была невыносимо несчастна. От верховой езды у нее ныли ноги, к тому же в первую ночь она сильно ушиблась, когда упала, и теперь ей было больно сидеть верхом. Она плохо спала по ночам: лежать на земле было жестко, даже подстеленный плащ не помогал, а спать под открытым небом — страшно. Вода в реках уже начала понемногу остывать, и мыться было холодно. Санса ежедневно стирала свое белье, но, наверное, делала это как-то неправильно — оно все равно оставалось серым. К тому же ее очень мучила необходимость уходить подальше в лес, чтобы Сандор не увидел ее штанишки, развешанные на кустах — она все время боялась заблудиться и не найти дорогу обратно к лагерю. Один раз она оставила в лесу красивую кружевную рубашку, а утром не смогла найти — то ли ее утащил какой-нибудь зверь, то ли сама Санса плохо запомнила дорогу к тем кустам. Попросить у Сандора помощи она постыдилась, и потом весь день вздыхала и краснела при мысли о том, что какой-нибудь путник найдет в лесу ее белье. К вечеру ей пришло в голову, что рубашку могут обнаружить люди Ланнистеров, и она полночи не могла заснуть от страха. И, наконец, Санса все время хотела есть. У них была с собой еда, и даже много, но очень уж однообразная: сыр, колбаса и копченое мясо, овес и сушеный горох. Хлеб уже на второй день зачерствел и стал невкусным. По вечерам Сандор варил на костре не то суп, не то кашу. Один раз он кинул в котелок остатки засохшего сыра, налил туда вина, расплавил и предложил Сансе окунать в эту смесь хлебные корки и есть — по его словам, это была любимая еда пастухов в Западных Землях. Санса с трудом съела несколько кусков и подумала, что западные пастухи очень неприхотливы. Сандор ежедневно упрекал ее в том, что она, видимо, хочет лимонных пирожков, но на самом деле Санса мечтала о том, чтобы выпить молока и съесть яблоко: большое, красное, сочное яблоко.
И хуже всего было то, что Сандор все время на нее кричал. Он ругал ее за то, что она устает ездить верхом, за то, что она проголодалась, за то, что мало ест, за то, что плачет, за то, что хочет заплакать… Он называл ее дурой, избалованной девчонкой, а один раз, кода Санса отказалась садиться верхом, достал меч и пообещал перерезать ей горло. Каждый раз Санса молча давилась слезами: она чувствовала свою вину за то, что ей холодно, неудобно, тяжело и грустно. Временами она действительно хотела вернуться в Красный Замок — там Джоффри тоже называл ее дурой и обещал убить, но, по крайней мере, в Красном Замке ее вкусно кормили и позволяли мыться в горячей воде.
Спустя несколько дней Санса увидела вдалеке деревню и робко спросила, нельзя ли купить там яблок и свежего хлеба. Сандор мрачно ответил:
— Одну я тебя не пущу, а мне к людям лучше не соваться, рожа у меня больно приметная. Жалко, Птичка, что тебя не увез кто-нибудь посимпатичнее, правда?
Санса не сразу нашлась, что на это ответить. Ей внезапно пришло в голову, что он сердится не на нее, а на себя, что не ее, а себя он винит в том, что она спит на голой земле, не может нормально вымыть голову и вынуждена обходиться без яблок.
— Я очень рада, что меня увезли именно вы, си… Сандор, — сказала она вежливо.
В конце концов, он заботился о ней, как мог: кормил ее, охранял и вез в Риверран к маме и брату. Нечестно было сравнивать его с Джоффри. Если бы только он поменьше кричал и ругался! И… пореже напивался.
Сандор начинал прикладываться к меху с вином прямо с утра и к вечеру обычно бывал уже пьян. Санса всегда боялась, что он, готовя еду, упадет прямо в костер. Но это были хорошие дни, в плохие у него начинал заплетаться язык уже после полудня, он требовал, чтобы Санса ему спела, и, наконец, останавливался, стреножил коней и ложился поспать под деревом. В первый раз, когда он так сделал, Санса воспользовалась случаем и постирала его запасную рубашку. Проснувшись, Сандор долго бранился, запретил ей строить из себя прачку и больше не останавливался возле воды.
Сейчас он лежал под деревом, приоткрыв рот, и громко храпел. Санса сидела рядом, зашивала его рубашку и думала о том, что ей хотелось бы выйти за него замуж. Ненадолго, только пока они не приедут в Риверран. Тогда она могла бы стирать его белье вместе со своим и развешивать тут же у костра, а не бегать в лес. Тогда она могла бы ему сказать, что поплавать в реке — это не то же самое, что вымыться. Тогда, может быть, она рискнула бы отобрать у него мех с вином…
Санса внезапно подумала, что, может быть, она действительно выйдет за него замуж. Если верить песням, то рыцарь, спасший прекрасную принцессу, должен был получить от ее родичей землю, замок и руку принцессы. При этой мысли Санса поежилась и сердито сказала себе, что жизнь — это не песня: Робб выдаст ее замуж за какого-нибудь знатного лорда, в обмен на войско и поддержку в войне. Но, подумала она, песни были похожи на жизнь, просто на такую жизнь, из которой старательно убрали все скучное, грязное, жестокое и мучительное. Может быть, ей действительно придется выйти замуж за своего спасителя, только это будет не прекрасный благородный рыцарь, а Сандор, который воняет потом, пьет с утра пораньше и — Санса вздохнула — ужасно храпит.
Она прислушалась. Сандор действительно храпел на всю округу, но сквозь его хрип и рычание чуть слышно пробивалось что-то похожее на… лай собак! Санса вскочила на ноги. Она достаточно часто бывала на охоте, чтобы знать, что собаки так лают, только когда бегут по следу. По их следу. Она осторожно потрогала Сандора за плечо. Он всхрапнул и отмахнулся от нее, словно от мухи. Санса опасливо покосилась на меч у него на поясе, зашла со стороны головы, наклонилась и двумя пальцами крепко зажала ему нос.
Сандор проснулся с невнятным воплем.
— Какого..? Птичка, ты с ума…
Санса молча показала рукой в ту сторону, откуда раздавался собачий лай. От испуга ей отказал голос.
Сандор вскочил на ноги.
— Что ты стоишь? Беги, распутывай лошадей, садись верхом, живо, живо, живо! Нет, стой, помоги мне!
Перед тем, как заснуть, он снял доспехи, и теперь спешно пытался надеть их обратно. Санса начала ему помогать, но вынуждена была остановиться — у нее дрожали руки. Сандор поймал ее за запястье.
— Птичка, слушай меня. Если они нас догонят, я их убью. Ты видела, как я умею убивать, правда? Кто бы там ни бегал с собаками, им со мной не сравниться. Посмотри на меня. Ты помнишь, что я тебе обещал? Я сказал, что буду тебя защищать. Вот прямо сейчас и буду. А теперь вздохни глубоко-глубоко и помоги мне надеть нагрудник.
Ему даже не пришлось никого убивать: охотник, плешивый коренастый человек в заплатанной кожаной одежде, побоялся нападать на вооруженного конного рыцаря. Он некоторое время сварливо кричал, что приведет подмогу, затем отстал.
Когда они отъехали подальше, Сандор молча раскупорил мех с вином и вылил его содержимое на землю.
КЕЙТИЛИН
читать дальше
Кейтилин вздохнула и поправила лорду Хостеру подушку. Во дворе замка слышался какой-то шум, Кейтилин выглянула в окно и увидела высокого мужчину рядом с огромным вороным конем. «Сандор Клиган, — вспомнила она, — человек Ланнистеров». Она снова села у постели отца и обхватила себя руками. Королева прислала его, чтобы выторговать что-нибудь в обмен на Джейме Ланнистера, но менять больше не на кого.
Эдмур показался на пороге и поманил ее к себе.
— Что случилось? — спросила она, чувствуя, как от тревоги у нее сжимается сердце.
Эдмур широко улыбнулся.
— Иди со мной, увидишь. Нет, не спрашивай, не скажу. Идем!
Кейтилин покорно вышла из спальни отца и пошла вниз по лестнице. Время от времени брат оборачивался к ней и ободряюще улыбался. Это должно было ее успокоить, но Кейтилин отчего-то тревожилась все сильнее.
Они вышли во двор замка. Там было шумно, Маленький Джон Амбер размахивал руками и радостно кричал, а посреди двора Робб обнимал высокую рыжую девушку в грязном платье. Кейтилин остановилась и крепко взяла Эдмура за руку, ей показалось, что она сейчас не устоит на ногах и упадет. Девушка повернула голову в ее сторону и крикнула:
— Мама!
Кейтилин молча протянула к ней руки.
Она не знала, сколько простояла, обнимая Сансу, но должно быть, совсем недолго, потому что Робб рядом с ней сказал:
— Что ж, Клиган, недорого твоя госпожа ценит твою шкуру.
Санса вздрогнула и вывернулась из материнских объятий.
— Нет, Робб, ты ничего не понял! Его никто не присылал, он меня спас! Он пришел ко мне в комнату, когда лорд Станнис осадил город, и сказал, что хочет меня спасти, и увез из города. И еще раньше, когда на нас напали на улице, Сандор отрубил руку одному человеку, который хотел меня схватить. И он защищал меня от Джоффри, и ни разу не ударил. Он не истинный рыцарь, но он меня спас, и я ему очень благодарна.
Человек, о котором она говорила, хрипло засмеялся. Кейтилин посмотрела на него. Огромный, уродливый, он в эту секунду словно преобразился для нее. Она больше не видела ни его чудовищных шрамов, ни жестокой ухмылки: перед ней стоял человек, который спас ее девочку. Еще секунда — и Кейтилин упала бы перед ним на колени и начала целовать ему руки. Но ее опередил Серый Ветер.
Лютоволк вразвалочку подошел к Клигану и понюхал его руку. Тот невольно отступил на шаг назад.
— Твою же мать! — прохрипел он, не то испуганно, не то восхищенно.
Серый Ветер подумал, затем одним упругим движением поднялся на задние лапы, а передние положил Клигану на плечи. Тот охнул и едва не упал. Серый Ветер посмотрел ему в лицо и растянул губы в ухмылке, обнажив белые зубы. Клиган оскалился в ответ. Затем протянул руку и почесал лютоволка за ушами.
— Ах ты, псина, — сказал он, ухмыляясь, — ах ты, зверюга! Что, напугал меня, да? Напугал? Ах ты, скотина!
— Серый Ветер, — прошептала Санса. — Хороший мой. Ты меня помнишь? Иди ко мне!
Конечно, Серый Ветер ее помнил: он подбежал к ней, уронил на землю и начал старательно вылизывать ей лицо, радостно поскуливая. Санса обняла его за шею, засмеялась, а потом заплакала.
Кейтилин почувствовала, как ее кто-то тронул за плечо. Она обернулась — это был Клиган.
— Миледи, я так понял, что когда ваш серый приятель решил со мной познакомиться, вы как раз собирались пообещать мне замок, земли и гору золота. Это все хорошо, но нельзя ли мне для начала горячей воды и чего-нибудь пожрать?
Кейтилин кивнула. В те несколько мгновений, когда она обнимала свою чудом возвращенную девочку, она словно побывала в присутствии богов, и это соприкосновение лишило ее воли и сил. Слова Клигана вернули ее на землю, она поняла, что снова может стоять, ходить, думать и распоряжаться.
У себя в комнате Санса с восторгом посмотрела на ванну с горячей водой и начала расплетать волосы.
— Это в Королевской Гавани тебя научили так причесываться? — с улыбкой спросила Кейтлин.
— Нет, это Сандор, он каждое утро заплетал мне косы. Как я хочу вымыть голову!
Кейтилин помогла ей расшнуровать платье.
— Смотри, мы с тобой теперь одного роста. Ты уже совсем взрослая, моя девочка.
Санса гордо кивнула.
— Да, я расцвела в Королевской Гавани. Мама, почему ты мне никогда не говорила, какая это гадость?!
Кейтилин поцеловала ее в висок. Она отпустила в столицу ребенка, а получила взамен девушку, с заметной уже грудью и бедрами, которые обещали легкие роды. «Совсем взрослая, — подумала она с болью в сердце, — скоро она выйдет замуж, и я опять ее потеряю».
Санса сняла платье, стянула рубашку через голову, спустила штанишки и переступила через них. У Кейтилин перехватило дыхание. На белой коже с внутренней стороны бедра цвели синяки — бледно-зеленые вперемешку с багровыми.
— Этот человек, Клиган, он не обижал тебя? — спросила она и удивилась тому, как ровно звучит ее голос.
Санса со счастливым вздохом опустилась в горячую воду.
— Нет, мама, что ты! Он обо мне заботился, кормил меня, защищал, и даже, — Санса перешла на шепот, — показал мне травку от вшей. Ты заметила, как у меня пахнет от волос? Это потому, что я мазалась этой травой. Ты потом, когда я вымоюсь, посмотри у меня в голове, хорошо? Я просто умру, если у меня будут вши!
— Да, конечно, дорогая. Побудь пока одна, я скоро вернусь.
Санса намылила мочалку и начала энергично тереть себе руки.
— Хорошо, мама. Только ты, пожалуйста, вернись и помоги мне вымыть спину, ладно?
— Непременно, — пообещала Кейтилин, вышла из комнаты и бессильно привалилась к стене. Ее ребенок, ее девочка! Неужели боги могут быть так жестоки? «Могут», — сказала она себе. Боги отняли двоих ее сыновей, отчего бы им не вернуть ей обесчещенную дочь?
Во всем Риверране не нашлось ванны под рост Клигана, и его колени торчали над деревянными бортами. Увидев, что Кейтилин входит в его комнату, он не сделал попытки прикрыться.
— Тяжело вам дается вдовство, да, миледи? — сказал он с кривой ухмылкой.
Кейтилин содрогнулась. В первые месяцы после смерти Неда каждая сальная шутка, каждый похотливый намек, обращенный к ней, ранили, словно ножом: это был знак того, что ее муж, ее защитник, погиб и больше не оберегает ее. Потом это перестало иметь значение: она потеряла двоих детей, что ей были чьи-то двусмысленные намеки? Но сейчас Кейтилин представила, что ее дочь, ее невинная девочка была наедине с этим грубым жеребцом, и ей стало дурно от отвращения.
— Санса все еще девственница? — спросила она коротко.
Клиган перестал улыбаться.
— Вот у нее и спросите.
— Я спрашиваю у вас.
Он взялся за борт ванны, и Кейтилин показалось, что он сейчас встанет и, нагой, набросится на нее. Затем его взгляд смягчился.
— Вы правы, миледи, а я дурак, ни к чему ее об этом спрашивать. Да, она еще девица, Джоффри ни разу не оставался с ней наедине. Он грозился, что сделает ей ребенка, как только она расцветет, вот только ее лунная кровь пришла вместе со Станнисом Баратеоном.
— Я спрашивала не о Джоффри, а о вас.
Клиган снова взялся за борт ванны, Кейтилин увидела, как напряглись мышцы у него на руках.
— Вы думаете, миледи, что я ее изнасиловал дорогой, а потом привез туда, где ее брат за такие дела отрежет мне голову и яйца?
«Сандор каждое утро заплетал мне косы, — подумала Кейтилин. — Он заботился обо мне».
— Нет, — сказала она, — я не думаю, что вы ее изнасиловали.
— Тогда какого… — Клиган криво усмехнулся. — Вы спрашиваете, не отдалась ли она мне добровольно? Она? Мне?
У него был странный голос, как будто Кейтилин пытала его, а он не хотел показывать, как ему больно.
— Я увидела синяки у нее на ногах.
— Синяки? Здесь? — он провел рукой по внутренней стороне ноге, от колена к бедру. — Это от седла, хреново ваша дочь ездит верхом. Поверьте мне, миледи, если бы она отдалась мне добровольно, то вы в следующий раз увидели бы ее только с двумя детьми на руках и третьим в животе.
Кейтилин молча вышла и закрыла за собой дверь. Она не понимала, что на нее нашло. Как она могла подумать, что ее Санса, ее нежная, наивная девочка, полюбила этого грубого мужлана? Даже не будь его лицо так ужасно обожжено, леди ценит в мужчине честь, ум и доброту, а ничего этого Кейтилин не увидела в голом человеке, который остался за дверью — только отвагу и свирепость, добродетели зверя.
Она вернулась к Сансе. Та успела вымыть голову и теперь увлеченно намыливала себе колени.
— У меня все ноги в синяках, — сказала она сокрушенно. — Это от седла, я никак не могу научиться правильно сидеть. Можно, я оставлю себе свою серую лошадку? Я к ней привыкла.
— Конечно, милая.
— Сандор замечательно ездит верхом, как будто он родился на лошади. Хорошо, что у Робба теперь будет такой сильный воин, правда?
Кейтилин подошла к ней поближе и погладила ее по голове.
— Девочка моя, твой брат хорошо заплатит Сандору Клигану за твое спасение, но я не думаю, что он возьмет его в свое войско. Ланнистеры — враги нам, но Клиган дал им клятву верности, а потом нарушил ее, кто помешает ему изменить новому господину?
Санса приоткрыла рот, готовясь возразить, но ничего не сказала. Ее лицо стало гладким, спокойным и ничего не выражающим.
— Как скажешь, мама. Помой мне спину, пожалуйста.
САНДОР
читать дальше
«Ушел я от одного мальчишки, и пришел к другому», — подумал Сандор.
— За спасение мой сестры ты получишь деньги, — сказал Робб Старк, — а также замок и земли, когда закончится война.
«Когда рак свистнет», — перевел Сандор. Ладно, спасибо и на том, что деньги дадут сразу.
— Моя сестра сказала мне, что ты хотел принести мне клятву верности, это правда?
Птичка сцепила руки и посмотрела в пол. Кажется, Сандор зря упрекал ее в том, что она не умеет врать. Будь они наедине, он сказал бы ей пару ласковых, чтобы она в следующий раз им не распоряжалась, но они были в зале, полном народу, и Сандор позволил себе порадоваться тому, что Птичка хочет оставить его при себе.
— Собаке нужен хозяин, а вы ближе прочих.
— Ваше Величество, — добавил какой-то здоровенный мужик из угла. — Когда разговариваешь с королем, его надо называть Ваше Величество.
Сандор пожал плечами и засунул обе руки за пояс.
— Твоими хозяевами были Ланнистеры, а ты их предал. Я рад тому, что ты это сделал, но откуда мне знать, что завтра ты не предашь и меня? Чего стоит твоя честь?
«Ох, мальчик, мальчик, шел бы ты и дальше деревянным мечом биться!»
— Ничего. Моя честь бесплатная, идет в придачу к моему мечу. А меч мой на последнем турнире заработал мне девяносто тысяч золотых.
Рыжий парень, похожий на Птичку — лорд Эдмур Талли — неожиданно засмеялся.
— Он прав, Робб… Ваше Величество. Честь рыцаря бесценна, если назначить ей цену, то она ничего не стоит.
«Еще один любитель песен на мою голову».
— Когда ты бежал с Битвы на Черноводной, твой меч был с тобой? — спокойно спросил Старк. Птичка посмотрела на него с упреком.
— Человек не может сражаться с диким огнем. Пошлите меня против живых людей, и я сделаю их мертвыми.
— Твой брат Грегор служит Ланнистерам и по их приказу разоряет Речные Земли.
Сандор широко улыбнулся. Он знал, что болтовня о чести — просто разминка перед настоящим разговором. Ради одного этого стоило послать Ланнистеров к такой-то матери!
— Прикажите, и я привезу вам его голову. Ваше Величество.
Лютоволк, лежавший у ног Старка, поднял голову и рыкнул, но его хозяин остался невозмутим.
— Если ты желаешь служить мне и сражаться под моим знаменем, то должен дать мне клятву в том, что не станешь искать встречи со своим братом и не будешь изыскивать способы убить его.
Сандор не поверил своим ушам.
— Братоубийца проклят перед богами и людьми, — спокойно продолжал Робб. — Я не стану навлекать на себя гнев богов, посылая брата против брата. Поклянись или возьми свои деньги и уезжай.
Сандор открыл рот, чтобы сказать ему, куда он может засунуть свои деньги, но тут он увидел, что Птичка смотрит на него с мольбой. Он прочел по ее губам: «Пожалуйста!»
Если бы Старк сказал: «Поклянись, что не убьешь Грегора, и бери мою сестру в жены», то Сандор бы еще подумал. Но отказаться от мести, на которую он надеялся двадцать лет, только для того, чтобы остаться рядом с глупой девчонкой, которую, к тому же, не сегодня-завтра выдадут замуж за какого-нибудь лорда?
Каждый раз, когда она плакала, или вздыхала, или стирала свое белье в реке, или давилась черствым хлебом, Сандору страшно хотелось ее обнять, утешить, поцеловать… И, конечно, после этого он не довез бы ее ни до какого Риверрана, потому что трахнул бы в ближайших кустах. Поэтому он говорил ей: «Кончай хлюпать», и был уверен, что она его ненавидит: за то, что ругается, за то, что напивается как свинья, а главное — за то, что он не красивый и благородный рыцарь, а пес с обожженной мордой. Он не сомневался, что в Риверране она прочирикает ему что-нибудь вежливое, старательно рассматривая его сапоги, и навсегда забудет о том, кто такой Сандор Клиган. А теперь она просила его остаться — вот только цена за эту радость была неподъемной.
«Уезжай, дурак, — подумал он. — Бери деньги и уезжай. Забудь ее».
— Ладно, — пробурчал он с неохотой.
Старк посмотрел на него, словно чего-то ожидая — видимо, того, что Сандор бухнется на колени и начнет вопить про честь и благородство, как припадочный. Птичка заулыбалась. Лютоволк, лежавший у ног Старка, встал, потянулся, неспешно подошел к Сандору и боднул его головой в бедро — мол, чего стоишь, угости чем-нибудь бедную собачку.
— Я надеюсь, что ты держишь свое слово дольше, чем даешь его, — сказал Старк. — Серый Ветер!
Серый Ветер повернулся и подбежал к хозяину, хрустя на ходу полученной от Сандора горбушкой.
Сандор почувствовал, как со всех концов зала, от всех северян и речных лордов, поднимается мутное недовольство. Они его не хотели. Он был чужак, пес Ланнистеров, предатель, внук псаря, выскочка, брат Грегора, урод. В этом не было ничего нового, всю жизнь он был собакой за господским столом, но прежде его защищал Джоффри. Теперь, понял Сандор, ему придется показать зубы и пустить кому-нибудь кровь, иначе стая разорвет его в клочья.
Случай представился ему тем же вечером, в общей бане. Сандор почувствовал, как чей-то взгляд уперся ему в ягодицы. В Королевской Гавани были места, где это означало «давай познакомимся поближе», в Риверране это предвещало драку. Сандор положил на лавку кусок мыла и обернулся. За его спиной стоял Маленький Джон Амбер.
— Что-то потерял, родной? — спокойно спросил Сандор.
Маленький Джон ухмыльнулся.
— Да вот пытаюсь понять, куда ты дел свой хвост.
Из всех возможных способов начать драку это был, бесспорно, самый дурацкий.
— Тебя что, мамка в детстве головой роняла? — осведомился Сандор.
— Что, нет хвоста? А что же ты поджимал между ног, когда драпал с Черноводной?
Сандор с размаху ударил его в челюсть. Кого поменьше этот удар уложил бы на месте, но Маленький Джон, отлетев к дальней лавке, тут же вскочил, взревел и кинулся на Сандора. Они сцепились и покатились по полу, рыча и обливаясь кровью. Сандор ликовал. С самой Черноводной он сгорал от желания выместить на ком-нибудь свое бешенство, доказать самому себе, что он мужик, убийца. По дороге Птичка несколько раз робко просила его не сердиться — видела бы она его сейчас! Он вцепился зубами в плечо Маленького Джона и разжал челюсти, только получив жестокий удар под ложечку.
В конце концов, толстый Вендел Мандерли принес ведро холодной воды и вылил на них, словно на дерущихся собак. Они на мгновение расцепились, их в десять рук растащили по углам и продолжили обливать, пока они не прекратили рычать и рваться друг к другу. Маленький Джон поднялся на ноги, взял ведро с водой, вылил его себе на голову, фыркнул и расхохотался.
— Как он меня, а?
Сандор прополоскал рот и плюнул кровью себе под ноги.
После этого его оставили в покое. Он по-прежнему был чужаком, но теперь мог не опасаться удара в спину.
Каждый день он ждал, что Старк найдет своей сестре жениха, но Король-на-Севере отчего-то медлил, и вскоре Сандор узнал, отчего. Как-то в походе лорд Эдмур Талли остановился рядом с ним возле дуба и заговорил о том, что его племянница никак не выйдет замуж.
— Ты привел ее к столу, когда весь обед уже съели, — рассуждал Эдмур, поливая шершавую кору. — Робб мог бы выдать Сансу за старшего сына Тиреллов, но Маргери Тирелл обручена с Джоффри. Дорнийцы тоже согласились породниться с Ланнистерами. Есть еще Роберт Аррен, но Кейтилин встала стеной и сказала, что не отдаст за него Сансу. Она говорит, что парень припадочный и в шесть лет все еще сосет грудь, не знаю уж, кто ей такое наплел.
— Значит, с четырех лет он так и не перестал, — сказал Сандор, застегнул штаны и оставил лорда Талли в задумчивости разглядывать дуб.
Леди Старк не вызывала у него особой приязни, но Сандор был рад узнать, что в кои-то веки кого-то волнует, будет Птичка счастлива или нет. При первом удобном случае он подошел к леди Старк и сказал ей спасибо. Она посмотрела на него с интересом.
— Вы благодарите меня за то, что я выполняю свой материнский долг? Что ж, мне приятно это слышать.
— Долг, — проворчал Сандор. — Знаете, миледи, я видел достаточно людей, которые выполняли свой долг, и никому из них это не принесло радости. Может быть, вам стоило бы иногда делать не то, что вы должны, а то, что вам хочется. Например, надрать своему сыну уши за его глупую свадьбу, я иногда прямо вижу, как у вас руки чешутся.
Леди Старк скрестила руки на груди.
— Если бы я начала таскать людей за уши…
— То начали бы с меня?
Он услужливо повернулся к ней целым ухом.
— Скорее, с самой себя. Поверьте мне, я жалею не о том, что слишком много выполняла свой долг, а о том, что отступала от него. Вы говорите, что чувство долга не приносит радости — мне оно принесло пятнадцать лет счастья с человеком, которого я любила. Только дети мечтают делать все, что захотят, но даже дети скоро узнают, что счастье не в этом.
Сандор подумал, что через пятнадцать лет Птичка будет похожа на нее.
САНСА
читать дальше
— Не нравится мне это, — ворчливо сказала леди Сибелл. — Что же, вы будете обе в одинаковых платьях? Это неприлично, королева должна отличаться от своих подданных.
С самой первой встречи Санса решила, что ей не нравится леди Сибелл.
— Вы совершенно правы, миледи, королева должна быть одета подобающим образом. Поэтому на платье Жиенны мы сделаем вырез чуть побольше, рукава чуть пошире, корсаж я разошью серебряной нитью, а по подолу мы пустим белые розы. Будет очень красиво, серый и белый, цвета Старков. А на своем платье я вышью ивовые ветки, вот здесь, здесь и здесь. Никто не поймет, что это одинаковая ткань.
Жиенна бережно погладила серо-голубой шелк.
— Такой красивый, — прошептала она благоговейно. — Санса, но это, наверное, нехорошо. Я не должна заботиться о нарядах, когда идет война.
— Не говори глупостей! — возмутилась леди Сибелл. — Твой муж — король, он обязан дать тебе все самое лучшее.
В глубине души Санса тоже считала, что у королевы должно быть сколько угодно платьев: шелковых, бархатных и атласных, украшенных кружевом, вышивкой, лентами и драгоценными камнями. Для чего еще становиться королевой, если не для этого? Но Робб сейчас воевал с Ланнистерами, и, может быть, ему было немножко не до нарядов Жиенны.
— Конечно, сейчас война, — сказала она вслух. — Но нашим рыцарям ведь не пригодится этот серый шелк, правда? Война будет идти своим чередом, сошьем мы тебе платье или нет.
— Да, но разве хорошо тратить время на пустяки, когда я могла бы делать что-нибудь полезное?
Санса поцеловала Жиенну в щеку.
— Ты такая милая! Конечно, мы с тобой будем делать что-нибудь полезное. Мы будем следить за тем, чтобы в замке было вдоволь припасов, и придумывать, что приготовить на ужин, и ухаживать за ранеными… А потом мы сядем в уголок и немножко повышиваем.
Санса была очень рада тому, что Робб женился совсем как в песне: он захватил замок Жиенны, а она захватила его сердце. Правда, как всегда, жизнь оказалась только с виду похожа на песню, стоило присмотреться, как стали видны досадные отличия. Прежде всего, Санса думала, что девушка, пленившая Молодого Волка, будет гораздо красивее. Не то чтобы Жиенна была некрасива, нет, она была очень миловидна, но в балладах никогда не пелось о том, как отважный король полюбил очень миловидную девушку. Кроме того, в балладах редко упоминались родители невесты, если только они не пытались убить влюбленного героя. Ни один бард не пел о том, что после свадьбы рыцарь привез в свой замок не только молодую жену, но и тещу. И обычно в песнях король после свадьбы одерживал победу над врагами, а не терял половину войска из-за того, что главный союзник на него обиделся.
Санса, однако, не могла по-настоящему рассердиться на Жиенну за то, что та не похожа на девушку из песен. На Жиенну сложно было сердиться, такая она была милая, добрая и застенчивая. И, самое главное, Жиенна была уверена в том, что в целом мире нет девушки красивее, умнее и отважнее, чем Санса Старк.
С самого рождения Санса привыкла к тому, что ее все хвалят. Родители радовались тому, какая она воспитанная и послушная. Септа показывала всем ее рукоделье. Отцовские знаменосцы гладили ее по голове и называли красивой девочкой. Джейни Пуль и Бет Кассель сидели у ее ног и смотрели ей в рот. Ежедневная похвала была для нее так же привычна, как хлеб, и так же малозаметна.
Последние два года она провела в окружении людей, которые считали ее дурой, дочерью предателя, пустым местом. Джоффри называл ее своей леди, а потом приказывал избить. Она научилась не доверять красивым словам, она забыла, что такое похвала, восхищение, одобрение, и даже не думала о том, как ей всего этого не хватает, пока Сандор не привез ее в Риверран, где Жиенна мгновенно села у ее ног и начала смотреть ей в рот.
Иногда восхищение Жиенны даже казалось Сансе если не лицемерным — Жиенна не умела лицемерить — то преувеличенным, к примеру, когда та восхищалась ее хозяйственными талантами. Сама Санса каждый день обнаруживала, что не знает или не умеет чего-то важного: она безнадежно запуталась, подсчитывая, сколько полотна нужно на пятьдесят новых простыней, один раз из-за нее на пиру не хватило хлеба, а лимонные пирожки, испеченные по ее рецепту, получились плоскими и подгорелыми. Она ежедневно бегала к маме за помощью, но даже это казалось Жиенне подвигом, достойным баллады — сама она дрожала перед леди Кейтилин. «Это просто моя мама, — хотела сказать ей Санса, — конечно, мне не страшно», — но она не стала ничего говорить, потому что Жиенна явно побаивалась собственной матери.
Санса, по мнению Жиенны, была отважнее королевы Нимерии. Только самая смелая девушка в мире могла гладить свирепого лютоволка по спине, брать его за уши и бесстрашно целовать прямо в нос.
— Это же Серый Ветер, он хороший, — напрасно убеждала ее Санса. Жиенна вздрагивала и пятилась всякий раз, когда лютоволк хотел обнюхать ее руку.
— И Клигана ты тоже не боишься? — как-то спросила Жиенна.
— Нет, конечно, — удивилась Санса. — А что в нем страшного?
Каждый раз, когда войско Робба возвращалось в Риверран, Санса, глядя с крепостных стен, сначала находила взглядом своего брата, а потом — огромного всадника на черном коне. По вечерам у себя в комнате она сочиняла балладу об отважном герое с обожженным лицом, который поведал прекрасной принцессе свою тайну, спас ее от чудовища и увез домой к матери и брату. Как все песни, эта тоже была не слишком похожа на жизнь.
— У него такое лицо…
— Шрамы украшают рыцаря, — Санса сама почувствовала, как неубедительно это звучит. — Нет, конечно, такие шрамы никого не украшают, но некрасивый человек тоже может быть благородным и отважным. Помнишь балладу про Флориана и Джонквиль?
— Его брат творит ужасные вещи в Речных Землях.
— Сандор не выбирал себе брата.
— Я бы тебя выбрала, — сказала Жиенна. — Я всегда хотела иметь такую сестру как ты.
— Я тоже, — ответила Санса и обняла ее за талию.
Это была правда: каждый раз, поссорившись с Арьей, она представляла себе идеальную младшую сестру, и эта воображаемая сестра была очень похожа на Жиенну.
Это была правда; но все равно Санса тем же вечером пришла в богорощу, встала на колени перед сердцедревом и попросила:
— Пожалуйста, пусть Арья найдется!
КЕЙТИЛИН
читать дальше
С утра небо затянуло тучами, и к обеду из этих туч посыпался мелкий противный дождик. Оба Фрея, вымокшие во время переправы, походили на хорьков сильнее, чем обычно. Кейтилин дала им сухие полотенца и предложила горячего вина. Ей надо было бы радоваться их приезду, он означал, что лорд Фрей готов сменить гнев на милость и вернуть Королю на Севере свою поддержку и мечи. И Кейтилин старалась радоваться, но каждый раз, когда она смотрела на Сансу, у нее падало сердце. Ее дочь когда-нибудь должна будет выйти замуж за того, кто полезен ее дому, но почему так, почему сейчас? Сама Санса учтиво улыбалась обоим гостям, словно они не о ее судьбе приехали торговаться.
— В знак того, что я сожалею о моей ссоре с лордом Фреем, я дам Сансе в приданое Дарри, — сказал Робб.
— Дарри? — недоверчиво повторил сир Меррет и поскреб подбородок.
— Грегор Клиган убил последнего лорда Дарри, теперь это выморочные земли, они принадлежат мне, и я дарю их моей племяннице, — подтвердил лорд Эдмур.
— Вот спасибо вам большое! И замок дадите, и земли, и Грегора Клигана впридачу! Не много ли счастья одному Ригеру?
Его брат, Ригер, толкнул его локтем в бок.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал он, нервно двигая кадыком, — но, сами понимаете, Ланнистеры взяли Дарри и не отдадут его, пока не кончится война, а, сами понимаете, жениться я хочу сейчас.
Ригер был очень озабочен тем, чтобы его правильно понимали. Сир Меррет, видимо, желая отомстить за поруганную фамильную честь, вел себя на редкость грубо и развязно, но Ригеру было неловко, он жался в кресле, старался не смотреть никому в глаза, и каждую свою фразу начинал со слов «вы очень любезны». Кейтилин старалась видеть в этом хорошую сторону: Санса лучше уживется с робким и застенчивым мужем, чем с грубияном вроде Меррета Фрея. Однако глядя на него, она не могла прогнать дурного предчувствия.
— Я всегда буду рад видеть Сансу и ее мужа в Риверране, — предложил Эдмур.
— Вы очень любезны, но сами понимаете, лорд Фрей хочет, чтобы леди Санса жила в Близнецах. И, сами понимаете, ей нужны будут платья и всякое такое…
Он так смущался и мямлил, что Кейтилин сжалилась над ним.
— Конечно, моя дочь получит приданое, достойное сестры короля.
— Столько золота, сколько она весит! — потребовал сир Меррит. Ригер снова толкнул его в бок.
— Вы очень любезны, миледи. Сами понимаете…
И в это мгновение Кейтилин его узнала. «Я принимал троих королей и столько же королев, и ты, Ригер, считаешь, что я нуждаюсь в твоих наставлениях? Твоя мать доила коз, когда я наделил ее своим семенем!»
— Ригер, — прошептала она. — Ригер Риверс. Вы бастард лорда Фрея.
Робб сжал руку в кулак.
— Вы приехали подшутить надо мной, сир Меррет?
Ригер втянул голову в плечи, но Меррета Фрея было не так просто смутить.
— Что поделаешь, милорд, у законных сыновей не такой крепкий желудок, чтобы переварить собачий обед.
Серый Ветер, лежавший у ног Робба, поднял голову, оскалился и зарычал. Робб положил руку ему на загривок.
— Что вы хотите этим сказать, сир Меррет?
— Да бросьте! Все знают, что Пес попортил девчонку по дороге в Риверран. Я бы на его месте сам не удержался, сестрица ваша больно хороша. Повезло этому тихоне Ригеру!
Эдмур взялся за меч.
— Да как вы смеете?..
Щеки Сансы порозовели, но ее лицо осталось спокойным и любезным.
— Это неправда, сир, — сказала она ровным голосом. — Ни один истинный рыцарь не стал бы повторять такие слухи и порочить честь леди, вам должно быть стыдно.
Ригер скорчился еще сильнее.
— Будьте любезны, миледи, не сердитесь. Сами понимаете… Я бы вас не обижал.
Робб повернулся к Эдмуру.
— Дорогой дядя, будьте добры, приведите сюда Сандора Клигана, и не говорите ни ему, ни кому другому о том, что здесь было сказано.
Кейтилин погладила Сансу по руке.
— Не бойся, моя хорошая, никто не поверит этой клевете. Я знаю, что ты невиновна.
«Но я подозревала ее. Я мать ей, я знаю ее лучше, чем кто-либо другой — и я подозревала ее. Как я могу осуждать Меррета Фрея за эту гнусную сплетню, если сама была готова в нее поверить?»
— Вы звали меня… Ваше Величество? — спросил Клиган с порога. Он всегда делал паузу перед этими двумя словами, будто хотел сказать: «Мне-то плевать на всех королей, но вы, я знаю, держитесь за этот смешной титул, так что ладно, получайте, мне не жалко».
— Да, звал. Сир Меррет Фрей обвиняет тебя в том, что ты отнял честь моей сестры. Тебе есть чем ответить на это обвинение?
Клиган смерил сира Меррета взглядом и положил руку на свой меч.
— Как не быть.
— Твое оружие тебе не поможет. Отвечай.
Рука Клигана осталась на мече.
— А что на это говорит ваша сестра?
— Я спрашиваю не ее, а тебя.
— Спасибо за то, что цените мое слово дороже, чем слово дочери своего отца... Ваше Величество. Это честь для меня. Сир Меррет врет, и когда вы прикажете отрезать его лживый язык и засунуть ему в задницу, я с удовольствием поучаствую.
— Я думал, что я гость в вашем доме, а вы позволяете своему псу угрожать мне, — сир Меррет явно был не рад направлению, которое принял разговор, но держался вызывающе. — Конечно, он говорит, что невиновен, вот только кто поверит слову предателя?
Клиган оскалился.
— Ты, может быть, хочешь божьего суда? Так ты его получишь, еще и с добавкой.
— Этого не будет, — спокойно сказал Робб. — Сыновья лорда Фрея находятся под моей защитой, если один из них погибнет, я буду обесчещен.
— Что ж, вы хотя бы не сомневаетесь, кто победит.
Сир Меррет понял, что его не заставят сражаться на божьем суде, и приободрился.
— Да кто тебе сказал, что я стану с тобой биться? Ты, пес, не ровня рыцарю. Хочешь божьего суда — будет тебе суд. Я требую испытания огнем. Пусть возьмет в руку раскаленное железо, если он и вправду невиновен, то боги его защитят.
Кейтилин показалось, что в глазах Клигана мелькнул страх. Она почувствовала, что настало время вмешаться — но опоздала. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, Санса вскочила со своего места и встала перед Клиганом, заслоняя его.
— Нет!
Сир Меррет похабно ухмыльнулся.
— Я смотрю, сестрице вашей понравились собачьи ласки.
Кейтилин увидела, что у Робба напряглась нижняя челюсть, но его голос остался ровным.
— Санса, сядь и помолчи.
— Не сяду! Он спас мне жизнь, он увез меня из Красного Замка, и в благодарность ты прикажешь его пытать? Что ты за король после этого?
— Я велел тебе сесть и замолчать.
Для первой встречи со своим женихом Санса принарядилась, надела новое серо-голубое платье, красиво уложила волосы и долго вертелась перед зеркалом. Ей, вероятно, казалось, что она выглядит очень взрослой. Сейчас Кейтилин действительно увидела перед собой не ребенка, а женщину, и воля этой женщины была тверже стали.
«Она тоже Старк, — подумала она, — она тоже волчица. Боги, неужели я увижу, как мои дети вцепятся друг другу в глотку?!»
— Сесть и замолчать? Робб, ты думаешь, что сира Меррета волнует, с кем Сандор Клиган делит ложе? Это меня он обвиняет, это меня ты должен судить божьим судом. Ты прикажешь мне пройти испытание огнем?
— Первый, кто сунется к ней с раскаленным железом, останется без руки, — хрипло пообещал Клиган. — Совсем охренели?
Кейтилин поднялась со своего места.
— Сир Меррет, передайте вашему лорду отцу мою благодарность за то, что он готов был забыть свою обиду и примириться с нами. Если лорд Фрей считает, что моя дочь недостаточно хороша для его законного сына, то мы, с божьей помощью, отыщем другой способ искупить нашу вину перед ним. Я желаю вам легкого и безопасного пути обратно в Близнецы.
— Я скажу отцу, чтобы в следующий раз прислал к вам бабу, пусть одна юбка говорит с другой, раз мужчины в этом замке ничего не решают, — проворчал сир Меррет.
— Доброго пути, сир Меррет, — холодно сказал Робб. Сир Меррет пожал плечами и направился к двери. Ригер, всеми забытый, поплелся за ним. — Клиган, ты можешь идти.
Клиган обвел комнату тяжелым взглядом и вышел.
Робб поднялся со своего места, глубоко вздохнул и неожиданно изо всех сил ударил кулаком в стену.
— Робб, — с тревогой начала Кейтилин.
— Боги, дайте мне терпения! Санса, ты довольна собой?
Санса, устратившая всякое сходство с волчицей, на всякий случай подошла поближе к матери.
— Я защитила невиновного. Отец бы поступил так же.
— Отец мертв! Я твой брат, твой король, и когда я велю тебе замолчать и сесть… Ты понимаешь, что ты натворила? Лорд Фрей прислал сюда своего бастарда, чтобы покуражиться надо мной, он придумал эту небылицу про тебя и Клигана, чтобы я был сговорчивее, и если бы ты только держала язык за зубами, когда я тебе приказал… Но нет, тебе надо было изобразить героиню баллады! Ты понимаешь, что только что подтвердила все сплетни, которые Меррет Фрей захочет про тебя распустить? Завтра все Семь Королевств узнают, что сестра Робба Старка при всех бросилась на защиту своего любовника. Кто на тебе женится после этого? Зачем ты мне теперь нужна?
Кейтилин пошатнулась, как будто он с размаху ударил ее по лицу.
— Зачем она нужна тебе? Скажи мне, Робб Старк, зачем тебе нужен был Бран? Зачем тебе нужен был Рикон? Что тебе проку в собственной матери?
Дверь в комнату распахнулась. Если Дейси Мормонт поняла, насколько она невовремя, то она не подала виду.
— Ваше Величество, у ворот Водяной Башни стоит человек и требует встречи с вами. Он говорит… он хочет денег в обмен на леди Арью.
Продолжение
Автор: emerald
Бета: (если есть) darkling
Канон: ПЛиО
Категория: гет
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Сандор/Санса
Жанр: романс, драма, местами юмор
Размер: в процессе
Аннотация: Blackwater AU. Сандор увозит Сансу по время Битвы на Черноводной, и дальше все, как в песне. Почти.
Предупреждения: AU, насилие, смерть канонных персонажей, Красная Свадьба.
Статус: в работе
САНСА
читать дальше
— Мама, мамочка, Матерь милосердная, — неслышно шептала Санса. За ее спиной зеленым пламенем пылал город, над ее головой летела зловещая алая комета, а перед ней верхом на огромном черном коне скакал злой и страшный человек.
Она не могла вспомнить, почему согласилась бежать с ним. Если на то пошло, она даже не была уверена в том, что соглашалась. Она помнила, что он приставил к ее горлу меч, так что, должно быть, он ее заставил. Еще она помнила, что он заплакал, когда она ему спела. Когда она спешно собирала вещи, то делала это, наверное, по доброй воле, но потом, в конюшнях, она никак не хотела садиться верхом — и все-таки сейчас ехала на лошади. Она несколько раз просила его повернуть обратно, но неужели она действительно хотела вернуться к Джоффри и королеве? Это все было похоже на сон, когда понимаешь, что делаешь что-то странное и ни с чем не сообразное, но забываешь удивляться. Санса ущипнула себя за руку, чтобы проверить, не спит ли она, не почувствовала боли, и только потом поняла, что на ней перчатки.
Давным-давно, когда ей было только четыре года, она испугалась кого-то из отцовских знаменосцев (лорда Болтона?), и Джори Кассель, смеясь, сказал: «Леди Санса кишками чует». Она тогда обиделась и разревелась — даже в четыре года она не хотела признавать, что у нее есть кишки, — но мама обняла ее, погладила по голове и сказала, что Джори имел в виду: «Леди Санса чувствует сердцем». С того времени Санса уверилась в том, что у нее, как у героинь баллад, сердце-вещун, что она знает, кто ей друг, а кто враг, и что если ее возлюбленный когда-нибудь погибнет в битве, то она в тот же миг горестно вскрикнет и упадет замертво.
С некоторых пор Санса перестала доверять своему сердцу, которое не предостерегло ее от Джоффри, не научило остерегаться королевы, не предупредило о казни отца. Теперь она подумала, что Джори, может быть, был прав, и что она действительно умеет чуять, только не сердцем, и, уж конечно, не кишками (в свои тринадцать лет Санса по-прежнему считала, что у истинной леди не может быть кишок), а, скажем, желудком — почему-то желудок казался ей вполне благопристойной частью тела. Она прислушалась к своему желудку, но почувствовала только, как у нее от равномерных движений лошади начинается морская болезнь.
Ее отец мало и неохотно говорил о Восстании Роберта, однако Санса запомнила его рассказ о каком-то длинном ночном переходе, когда рыцари спали, не слезая с коней. Санса обычно забывала военные истории, в которых не было никаких подвигов, но этот рассказ врезался ей в память — она никак не могла поверить, что можно так просто заснуть верхом на лошади, на живой лошади, которая скачет галопом. «Я бы ни за что не смогла», — подумала она и зевнула.
Проснулась она от удара о землю. Пес спрыгнул с коня, подбежал к ней и начал ощупывать.
— Посмотри на меня! Сколько будет два и два?
— Я упала с лошади, — изумленно сказала Санса и заплакала от боли.
Пес выругался и схватил ее за правую ступню.
— Где болит? Здесь? Нет? А здесь?
Санса поняла, что еще немного — и он схватит ее за то место, которое она ушибла.
— Четыре! — воскликнула она.
— Что — четыре?
— Два и два будет четыре. Я ушиблась, помогите мне встать, пожалуйста.
Она тут же поняла свою ошибку — Пес грубо схватил ее за плечи и поднял на ноги. Надо было подольше заставить его думать, что у нее сломана какая-нибудь кость.
— Какого хрена ты не держишься верхом? — гневно спросил он и встряхнул ее. — Дорога ровная, лошадь спокойная, чего тебе еще надо, глупая девчонка?
— Я заснула, — жалобно пролепетала Санса.
Он начал на нее орать. Он называл ее дурой, спрашивал, зачем он связался с такой беспомощной курицей, предлагал бросить ее в лесу на съедение волкам, тряс ее за плечи и брызгал в лицо слюной, а Санса стояла, опустив голову, и горько плакала. Наконец он вынул нож и пошел к лошади.
— Ой, пожалуйста, не надо ее убивать! — испуганно вскрикнула Санса.
Пес вернулся к ней и еще раз объяснил, какая она безмозглая дура. Затем он ударил лошадь кулаком в живот, затянул на ней подпругу покрепче, для чего сделал в ремне дырку ножом, снял мешки со своего коня, переложил на лошадь Сансы, и грубо сказал:
— Иди сюда.
Санса увидела, что у него в руках кожаный ремень, и попятилась. Пес посмотрел на этот ремень и снова выругался.
— Ты что, дурища, думаешь, что я пороть тебя буду? Иди сюда, говорю.
Он сел верхом, затащил Сансу на шею своего коня и примотал к себе ремнем.
— Теперь можешь спать, сколько влезет.
Санса подумала, что ни за что не сможет заснуть. Ей было больно и неудобно сидеть, она очень испугалась, когда упала с лошади, и от Пса неприятно пахло потом, кровью, кислым вином и рвотой. Ни одна героиня баллады, спасаясь из осажденного города, не испытывала и доли таких страданий. Чтобы утешиться, Санса начала напевать про себя балладу о Флориане и Джонквиль, и на предпоследнем куплете заснула.
САНДОР
читать дальшеОн проснулся от того, что у него из-под головы пытались вытащить мешок с вещами, и спросонья ткнул в эту сторону мечом. Птичка взвизгнула, Сандор почувствовал, что от этого звука ему в висок словно вонзилась раскаленная игла, застонал и открыл глаза.
Птичка стояла, прислонившись к дереву, бледная, будто ее обсыпали мукой. Ее юбка была пришпилена к стволу мечом. Сандор выругался и потянул меч на себя. Как всегда с похмелья, у него раскалывалась голова, болели глаза и во рту был вкус меди, а еще он плохо помнил то, что было накануне. Кажется, он дезертировал. И увез Птичку с собой. И чуть ее не зарезал с утра пораньше.
— Какого хрена тебе надо? — спросил он грубо.
Она испуганно заморгала.
— Простите, сир, то есть… я не хотела вас будить, но мне очень нужна какая-нибудь тряпочка.
— Нахера?
Она прикусила губу и покраснела.
— У меня идет кровь.
Сандор вспомнил, что ночью эта бестолочь свалилась с лошади, и похолодел.
— Откуда?!
Она покраснела еще сильнее.
— Моя лунная кровь.
Сандор молча выдернул из мешка первую тряпку, которая попалась ему под руку (это оказалась его рубашка), разодрал ее на четыре части, сунул Птичке в руку и отправился блевать в кусты.
Вчера ночью у него, наверное, был какой-то план. Впрочем, вчера ночью он был напуган до усрачки и пьян до изумления. Поэтому сегодня утром он оказался хрен знает где, в компании девушки, с которой совершенно не знал, что делать. Точнее говоря, он как раз знал, чего от нее хочет, но нельзя же трахать девственницу, когда у нее первая лунная кровь?
Санса вернулась и снова начала рыться в мешках.
— Чего тебе там надо? — рявкнул он.
Она повернулась к нему с таким видом, будто в мешке нашлась отрубленная голова ее отца.
— Я забыла гребенку.
Сандор не выдержал. Вчера ночью он три раза выходил навстречу зеленому пламени, и каждый раз думал, что у него отнимутся ноги от ужаса, потом похитил девушку, которую хотел весь последний год, а теперь узнал, что на следующие пару дней ему придется завязать хотелку в узел. Забытая гребенка его добила. Он начал орать.
Он ругался долго, грязно, и с каждым словом злился на себя все больше. Птичка молча стояла, опустив голову, и смаргивала слезы.
— Не реви! — Она жалобно всхлипнула. — Не реви, кому сказал! Бери мешок, закидывай на лошадь, поехали дальше, или ты хочешь, чтобы тебя поймали и потащили обратно к Джоффри?
Птичка всхлипнула еще раз, покорно взяла мешок и поволокла его в сторону лошадей. Сандор выругался, расстегнул штаны и помочился на ствол дерева.
Он позаботился о том, чтобы навьючить мех с вином на своего коня, и после пятого глотка начал немного соображать. После десятого у него созрел план: он довезет Птичку до Города Лорда Харроуэя, сядет там с ней на первый попавшийся корабль, идущий в Вольные Города, и уплывет из этого проклятого королевства к такой-то матери. К тому времени у нее, наверное, закончатся все ее женские дела, и в каюте, наверняка, будет кровать, и туда можно будет купить сладкого вина, и лимонных пирожков — хотя какие сейчас в Речных Землях лимоны, не говоря уж о пирожках?
Он покосился на Птичку, увидел, что она бросает жалобные взгляды на мешок с провизией, и выругал себя последними словами. С похмелья ему было страшно думать о еде, не то что есть, но Птичка-то вчера не пила с ним наравне, а он с утра загнал ее на лошадь, не дав позавтракать. Сандор нашарил в мешке кольцо колбасы, отрезал половину и протянул ей.
— Спасибо, — вежливо сказала Птичка, — я лучше потом.
Сандор чуть было не обругал ее за то, что она, не иначе, ждет лимонных пирожков посреди дороги, а колбаса с чесноком, видать, ее милости не по вкусу, но тут он увидел, как крепко Птичка держится за повод. Это ж надо быть такой курицей! Сандор никогда прежде не видел человека, неспособного перекусить на скаку.
— Доедем до той полянки и остановимся, — сказал он хрипло. — Не хватало тебе свалиться еще раз.
На полянке он выдал Птичке краюху хлеба, колбасу и головку сыра, обругал ее за то, что у нее нет ножа, и сунул ей в руку свой кинжал. Сам он сел подальше, чтобы не пахло едой. Как обычно с похмелья, его мучили угрызения совести. Он всегда считал, что ничуть не хуже разных благородных рыцарей, у которых голова забита сказками о чести, но сир Барристан, к примеру, вряд ли стал бы орать на испуганную девочку из-за того, что та посеяла гребенку. Сандор подобрал с земли кусок дерева, вынул из сапога нож и начал строгать. Когда Птичка поела, он неловко сунул ей в руку самодельную гребенку.
— Большое спасибо, — сказала она учтиво, и нерешительно повертела подарок в руках. Гребенка, конечно, была сделана на совесть, такой только коней чесать. — Можно мне причесаться прямо сейчас?
Сандор снова выругался, на этот раз мысленно.
— Можно. Только ты же, небось, не умеешь сама, тебя всю жизнь служанки расчесывали.
Птичка смущенно посмотрела в землю.
— Эх ты, Птичка. Какие волки, если тебя в курятник посадить, так тебя куры заклюют. Садись на землю, спиной ко мне, и не пищи.
Он повытаскивал шпильки из ее прически, осторожно (как ему казалось) расчесал ей волосы и заплел в две косы.
— Я тебя причесал, как девчонку из Западных Земель. По-другому не умею, уж извини.
Санса погладила свою косу.
— Спасибо, си… спасибо. У вас получилось очень красиво.
— Это меня сестра научила, — признался он ворчливо. — Когда мне было года четыре, я по утрам прибегал к ней в комнату и помогал ей заплетать косы. Один раз она расшалилась и наплела мне косичек. — Птичка улыбнулась. — Грегор увидел, шваркнул меня лицом об стену, так, что нос сломал, и обрезал мне волосы кинжалом, чтобы сестра из меня девку не делала.
Птичка перестала улыбаться, и ее глаза снова наполнились слезами. Что она хорошо умела делать, так это плакать.
— Что ты опять ревешь? — спросил он сердито.
— Арья… моя сестра… бросила в меня апельсином, и испачкала мне платье, а я ей сказала… я сказала… что я хочу, чтобы она умерла…
— Если бы люди умирали просто от слов, то мы бы с тобой сейчас на кладбище сидели. Кончай реветь.
Но Птичка плакала все сильнее.
— И Джон… он уехал на Стену, а я даже с ним не попрощалась, и я больше никогда…. никогда его не увижу… А когда мы уезжали, то Бран был без сознания… и я не поцеловала его на прощание… а Теон его убил… и Рикона тоже, а он был такой маленький… и я больше никогда… никого…
Сандор неловко ее обнял, она уткнулась лицом ему в куртку и зарыдала на весь лес.
— Ну что ты, Птичка? — он осторожно погладил ее по голове. — Как это никого? Куда я тебя везу, как ты думаешь? Я тебя везу в Риверран, там твоя мама, там твой брат, ты теперь принцесса, Птичка, знаешь? Не плачь.
И хуже всего было то, что даже теперь, когда она всхлипывала у него на груди и казалась десятилетней девчонкой, он продолжал ее хотеть.
САНСА
читать дальше
«Вот бы я была за ним замужем», — подумала Санса. Это была очень странная мысль. Она не хотела замуж за Пса (за Сандора — напомнила она себе, накануне они решили, что она будет называть его просто Сандор), из него, наверное, получился бы ужасный муж. Просто если бы они были женаты, то Санса могла бы обнимать его, гладить по спине или по голове. Ей казалось что он, как настоящая собака, должен от этого успокаиваться — а ей очень хотелось, чтобы он хоть немножко успокоился.
Первые несколько дней после побега из Королевской Гавани Санса была невыносимо несчастна. От верховой езды у нее ныли ноги, к тому же в первую ночь она сильно ушиблась, когда упала, и теперь ей было больно сидеть верхом. Она плохо спала по ночам: лежать на земле было жестко, даже подстеленный плащ не помогал, а спать под открытым небом — страшно. Вода в реках уже начала понемногу остывать, и мыться было холодно. Санса ежедневно стирала свое белье, но, наверное, делала это как-то неправильно — оно все равно оставалось серым. К тому же ее очень мучила необходимость уходить подальше в лес, чтобы Сандор не увидел ее штанишки, развешанные на кустах — она все время боялась заблудиться и не найти дорогу обратно к лагерю. Один раз она оставила в лесу красивую кружевную рубашку, а утром не смогла найти — то ли ее утащил какой-нибудь зверь, то ли сама Санса плохо запомнила дорогу к тем кустам. Попросить у Сандора помощи она постыдилась, и потом весь день вздыхала и краснела при мысли о том, что какой-нибудь путник найдет в лесу ее белье. К вечеру ей пришло в голову, что рубашку могут обнаружить люди Ланнистеров, и она полночи не могла заснуть от страха. И, наконец, Санса все время хотела есть. У них была с собой еда, и даже много, но очень уж однообразная: сыр, колбаса и копченое мясо, овес и сушеный горох. Хлеб уже на второй день зачерствел и стал невкусным. По вечерам Сандор варил на костре не то суп, не то кашу. Один раз он кинул в котелок остатки засохшего сыра, налил туда вина, расплавил и предложил Сансе окунать в эту смесь хлебные корки и есть — по его словам, это была любимая еда пастухов в Западных Землях. Санса с трудом съела несколько кусков и подумала, что западные пастухи очень неприхотливы. Сандор ежедневно упрекал ее в том, что она, видимо, хочет лимонных пирожков, но на самом деле Санса мечтала о том, чтобы выпить молока и съесть яблоко: большое, красное, сочное яблоко.
И хуже всего было то, что Сандор все время на нее кричал. Он ругал ее за то, что она устает ездить верхом, за то, что она проголодалась, за то, что мало ест, за то, что плачет, за то, что хочет заплакать… Он называл ее дурой, избалованной девчонкой, а один раз, кода Санса отказалась садиться верхом, достал меч и пообещал перерезать ей горло. Каждый раз Санса молча давилась слезами: она чувствовала свою вину за то, что ей холодно, неудобно, тяжело и грустно. Временами она действительно хотела вернуться в Красный Замок — там Джоффри тоже называл ее дурой и обещал убить, но, по крайней мере, в Красном Замке ее вкусно кормили и позволяли мыться в горячей воде.
Спустя несколько дней Санса увидела вдалеке деревню и робко спросила, нельзя ли купить там яблок и свежего хлеба. Сандор мрачно ответил:
— Одну я тебя не пущу, а мне к людям лучше не соваться, рожа у меня больно приметная. Жалко, Птичка, что тебя не увез кто-нибудь посимпатичнее, правда?
Санса не сразу нашлась, что на это ответить. Ей внезапно пришло в голову, что он сердится не на нее, а на себя, что не ее, а себя он винит в том, что она спит на голой земле, не может нормально вымыть голову и вынуждена обходиться без яблок.
— Я очень рада, что меня увезли именно вы, си… Сандор, — сказала она вежливо.
В конце концов, он заботился о ней, как мог: кормил ее, охранял и вез в Риверран к маме и брату. Нечестно было сравнивать его с Джоффри. Если бы только он поменьше кричал и ругался! И… пореже напивался.
Сандор начинал прикладываться к меху с вином прямо с утра и к вечеру обычно бывал уже пьян. Санса всегда боялась, что он, готовя еду, упадет прямо в костер. Но это были хорошие дни, в плохие у него начинал заплетаться язык уже после полудня, он требовал, чтобы Санса ему спела, и, наконец, останавливался, стреножил коней и ложился поспать под деревом. В первый раз, когда он так сделал, Санса воспользовалась случаем и постирала его запасную рубашку. Проснувшись, Сандор долго бранился, запретил ей строить из себя прачку и больше не останавливался возле воды.
Сейчас он лежал под деревом, приоткрыв рот, и громко храпел. Санса сидела рядом, зашивала его рубашку и думала о том, что ей хотелось бы выйти за него замуж. Ненадолго, только пока они не приедут в Риверран. Тогда она могла бы стирать его белье вместе со своим и развешивать тут же у костра, а не бегать в лес. Тогда она могла бы ему сказать, что поплавать в реке — это не то же самое, что вымыться. Тогда, может быть, она рискнула бы отобрать у него мех с вином…
Санса внезапно подумала, что, может быть, она действительно выйдет за него замуж. Если верить песням, то рыцарь, спасший прекрасную принцессу, должен был получить от ее родичей землю, замок и руку принцессы. При этой мысли Санса поежилась и сердито сказала себе, что жизнь — это не песня: Робб выдаст ее замуж за какого-нибудь знатного лорда, в обмен на войско и поддержку в войне. Но, подумала она, песни были похожи на жизнь, просто на такую жизнь, из которой старательно убрали все скучное, грязное, жестокое и мучительное. Может быть, ей действительно придется выйти замуж за своего спасителя, только это будет не прекрасный благородный рыцарь, а Сандор, который воняет потом, пьет с утра пораньше и — Санса вздохнула — ужасно храпит.
Она прислушалась. Сандор действительно храпел на всю округу, но сквозь его хрип и рычание чуть слышно пробивалось что-то похожее на… лай собак! Санса вскочила на ноги. Она достаточно часто бывала на охоте, чтобы знать, что собаки так лают, только когда бегут по следу. По их следу. Она осторожно потрогала Сандора за плечо. Он всхрапнул и отмахнулся от нее, словно от мухи. Санса опасливо покосилась на меч у него на поясе, зашла со стороны головы, наклонилась и двумя пальцами крепко зажала ему нос.
Сандор проснулся с невнятным воплем.
— Какого..? Птичка, ты с ума…
Санса молча показала рукой в ту сторону, откуда раздавался собачий лай. От испуга ей отказал голос.
Сандор вскочил на ноги.
— Что ты стоишь? Беги, распутывай лошадей, садись верхом, живо, живо, живо! Нет, стой, помоги мне!
Перед тем, как заснуть, он снял доспехи, и теперь спешно пытался надеть их обратно. Санса начала ему помогать, но вынуждена была остановиться — у нее дрожали руки. Сандор поймал ее за запястье.
— Птичка, слушай меня. Если они нас догонят, я их убью. Ты видела, как я умею убивать, правда? Кто бы там ни бегал с собаками, им со мной не сравниться. Посмотри на меня. Ты помнишь, что я тебе обещал? Я сказал, что буду тебя защищать. Вот прямо сейчас и буду. А теперь вздохни глубоко-глубоко и помоги мне надеть нагрудник.
Ему даже не пришлось никого убивать: охотник, плешивый коренастый человек в заплатанной кожаной одежде, побоялся нападать на вооруженного конного рыцаря. Он некоторое время сварливо кричал, что приведет подмогу, затем отстал.
Когда они отъехали подальше, Сандор молча раскупорил мех с вином и вылил его содержимое на землю.
КЕЙТИЛИН
читать дальше
Кейтилин вздохнула и поправила лорду Хостеру подушку. Во дворе замка слышался какой-то шум, Кейтилин выглянула в окно и увидела высокого мужчину рядом с огромным вороным конем. «Сандор Клиган, — вспомнила она, — человек Ланнистеров». Она снова села у постели отца и обхватила себя руками. Королева прислала его, чтобы выторговать что-нибудь в обмен на Джейме Ланнистера, но менять больше не на кого.
Эдмур показался на пороге и поманил ее к себе.
— Что случилось? — спросила она, чувствуя, как от тревоги у нее сжимается сердце.
Эдмур широко улыбнулся.
— Иди со мной, увидишь. Нет, не спрашивай, не скажу. Идем!
Кейтилин покорно вышла из спальни отца и пошла вниз по лестнице. Время от времени брат оборачивался к ней и ободряюще улыбался. Это должно было ее успокоить, но Кейтилин отчего-то тревожилась все сильнее.
Они вышли во двор замка. Там было шумно, Маленький Джон Амбер размахивал руками и радостно кричал, а посреди двора Робб обнимал высокую рыжую девушку в грязном платье. Кейтилин остановилась и крепко взяла Эдмура за руку, ей показалось, что она сейчас не устоит на ногах и упадет. Девушка повернула голову в ее сторону и крикнула:
— Мама!
Кейтилин молча протянула к ней руки.
Она не знала, сколько простояла, обнимая Сансу, но должно быть, совсем недолго, потому что Робб рядом с ней сказал:
— Что ж, Клиган, недорого твоя госпожа ценит твою шкуру.
Санса вздрогнула и вывернулась из материнских объятий.
— Нет, Робб, ты ничего не понял! Его никто не присылал, он меня спас! Он пришел ко мне в комнату, когда лорд Станнис осадил город, и сказал, что хочет меня спасти, и увез из города. И еще раньше, когда на нас напали на улице, Сандор отрубил руку одному человеку, который хотел меня схватить. И он защищал меня от Джоффри, и ни разу не ударил. Он не истинный рыцарь, но он меня спас, и я ему очень благодарна.
Человек, о котором она говорила, хрипло засмеялся. Кейтилин посмотрела на него. Огромный, уродливый, он в эту секунду словно преобразился для нее. Она больше не видела ни его чудовищных шрамов, ни жестокой ухмылки: перед ней стоял человек, который спас ее девочку. Еще секунда — и Кейтилин упала бы перед ним на колени и начала целовать ему руки. Но ее опередил Серый Ветер.
Лютоволк вразвалочку подошел к Клигану и понюхал его руку. Тот невольно отступил на шаг назад.
— Твою же мать! — прохрипел он, не то испуганно, не то восхищенно.
Серый Ветер подумал, затем одним упругим движением поднялся на задние лапы, а передние положил Клигану на плечи. Тот охнул и едва не упал. Серый Ветер посмотрел ему в лицо и растянул губы в ухмылке, обнажив белые зубы. Клиган оскалился в ответ. Затем протянул руку и почесал лютоволка за ушами.
— Ах ты, псина, — сказал он, ухмыляясь, — ах ты, зверюга! Что, напугал меня, да? Напугал? Ах ты, скотина!
— Серый Ветер, — прошептала Санса. — Хороший мой. Ты меня помнишь? Иди ко мне!
Конечно, Серый Ветер ее помнил: он подбежал к ней, уронил на землю и начал старательно вылизывать ей лицо, радостно поскуливая. Санса обняла его за шею, засмеялась, а потом заплакала.
Кейтилин почувствовала, как ее кто-то тронул за плечо. Она обернулась — это был Клиган.
— Миледи, я так понял, что когда ваш серый приятель решил со мной познакомиться, вы как раз собирались пообещать мне замок, земли и гору золота. Это все хорошо, но нельзя ли мне для начала горячей воды и чего-нибудь пожрать?
Кейтилин кивнула. В те несколько мгновений, когда она обнимала свою чудом возвращенную девочку, она словно побывала в присутствии богов, и это соприкосновение лишило ее воли и сил. Слова Клигана вернули ее на землю, она поняла, что снова может стоять, ходить, думать и распоряжаться.
У себя в комнате Санса с восторгом посмотрела на ванну с горячей водой и начала расплетать волосы.
— Это в Королевской Гавани тебя научили так причесываться? — с улыбкой спросила Кейтлин.
— Нет, это Сандор, он каждое утро заплетал мне косы. Как я хочу вымыть голову!
Кейтилин помогла ей расшнуровать платье.
— Смотри, мы с тобой теперь одного роста. Ты уже совсем взрослая, моя девочка.
Санса гордо кивнула.
— Да, я расцвела в Королевской Гавани. Мама, почему ты мне никогда не говорила, какая это гадость?!
Кейтилин поцеловала ее в висок. Она отпустила в столицу ребенка, а получила взамен девушку, с заметной уже грудью и бедрами, которые обещали легкие роды. «Совсем взрослая, — подумала она с болью в сердце, — скоро она выйдет замуж, и я опять ее потеряю».
Санса сняла платье, стянула рубашку через голову, спустила штанишки и переступила через них. У Кейтилин перехватило дыхание. На белой коже с внутренней стороны бедра цвели синяки — бледно-зеленые вперемешку с багровыми.
— Этот человек, Клиган, он не обижал тебя? — спросила она и удивилась тому, как ровно звучит ее голос.
Санса со счастливым вздохом опустилась в горячую воду.
— Нет, мама, что ты! Он обо мне заботился, кормил меня, защищал, и даже, — Санса перешла на шепот, — показал мне травку от вшей. Ты заметила, как у меня пахнет от волос? Это потому, что я мазалась этой травой. Ты потом, когда я вымоюсь, посмотри у меня в голове, хорошо? Я просто умру, если у меня будут вши!
— Да, конечно, дорогая. Побудь пока одна, я скоро вернусь.
Санса намылила мочалку и начала энергично тереть себе руки.
— Хорошо, мама. Только ты, пожалуйста, вернись и помоги мне вымыть спину, ладно?
— Непременно, — пообещала Кейтилин, вышла из комнаты и бессильно привалилась к стене. Ее ребенок, ее девочка! Неужели боги могут быть так жестоки? «Могут», — сказала она себе. Боги отняли двоих ее сыновей, отчего бы им не вернуть ей обесчещенную дочь?
Во всем Риверране не нашлось ванны под рост Клигана, и его колени торчали над деревянными бортами. Увидев, что Кейтилин входит в его комнату, он не сделал попытки прикрыться.
— Тяжело вам дается вдовство, да, миледи? — сказал он с кривой ухмылкой.
Кейтилин содрогнулась. В первые месяцы после смерти Неда каждая сальная шутка, каждый похотливый намек, обращенный к ней, ранили, словно ножом: это был знак того, что ее муж, ее защитник, погиб и больше не оберегает ее. Потом это перестало иметь значение: она потеряла двоих детей, что ей были чьи-то двусмысленные намеки? Но сейчас Кейтилин представила, что ее дочь, ее невинная девочка была наедине с этим грубым жеребцом, и ей стало дурно от отвращения.
— Санса все еще девственница? — спросила она коротко.
Клиган перестал улыбаться.
— Вот у нее и спросите.
— Я спрашиваю у вас.
Он взялся за борт ванны, и Кейтилин показалось, что он сейчас встанет и, нагой, набросится на нее. Затем его взгляд смягчился.
— Вы правы, миледи, а я дурак, ни к чему ее об этом спрашивать. Да, она еще девица, Джоффри ни разу не оставался с ней наедине. Он грозился, что сделает ей ребенка, как только она расцветет, вот только ее лунная кровь пришла вместе со Станнисом Баратеоном.
— Я спрашивала не о Джоффри, а о вас.
Клиган снова взялся за борт ванны, Кейтилин увидела, как напряглись мышцы у него на руках.
— Вы думаете, миледи, что я ее изнасиловал дорогой, а потом привез туда, где ее брат за такие дела отрежет мне голову и яйца?
«Сандор каждое утро заплетал мне косы, — подумала Кейтилин. — Он заботился обо мне».
— Нет, — сказала она, — я не думаю, что вы ее изнасиловали.
— Тогда какого… — Клиган криво усмехнулся. — Вы спрашиваете, не отдалась ли она мне добровольно? Она? Мне?
У него был странный голос, как будто Кейтилин пытала его, а он не хотел показывать, как ему больно.
— Я увидела синяки у нее на ногах.
— Синяки? Здесь? — он провел рукой по внутренней стороне ноге, от колена к бедру. — Это от седла, хреново ваша дочь ездит верхом. Поверьте мне, миледи, если бы она отдалась мне добровольно, то вы в следующий раз увидели бы ее только с двумя детьми на руках и третьим в животе.
Кейтилин молча вышла и закрыла за собой дверь. Она не понимала, что на нее нашло. Как она могла подумать, что ее Санса, ее нежная, наивная девочка, полюбила этого грубого мужлана? Даже не будь его лицо так ужасно обожжено, леди ценит в мужчине честь, ум и доброту, а ничего этого Кейтилин не увидела в голом человеке, который остался за дверью — только отвагу и свирепость, добродетели зверя.
Она вернулась к Сансе. Та успела вымыть голову и теперь увлеченно намыливала себе колени.
— У меня все ноги в синяках, — сказала она сокрушенно. — Это от седла, я никак не могу научиться правильно сидеть. Можно, я оставлю себе свою серую лошадку? Я к ней привыкла.
— Конечно, милая.
— Сандор замечательно ездит верхом, как будто он родился на лошади. Хорошо, что у Робба теперь будет такой сильный воин, правда?
Кейтилин подошла к ней поближе и погладила ее по голове.
— Девочка моя, твой брат хорошо заплатит Сандору Клигану за твое спасение, но я не думаю, что он возьмет его в свое войско. Ланнистеры — враги нам, но Клиган дал им клятву верности, а потом нарушил ее, кто помешает ему изменить новому господину?
Санса приоткрыла рот, готовясь возразить, но ничего не сказала. Ее лицо стало гладким, спокойным и ничего не выражающим.
— Как скажешь, мама. Помой мне спину, пожалуйста.
САНДОР
читать дальше
«Ушел я от одного мальчишки, и пришел к другому», — подумал Сандор.
— За спасение мой сестры ты получишь деньги, — сказал Робб Старк, — а также замок и земли, когда закончится война.
«Когда рак свистнет», — перевел Сандор. Ладно, спасибо и на том, что деньги дадут сразу.
— Моя сестра сказала мне, что ты хотел принести мне клятву верности, это правда?
Птичка сцепила руки и посмотрела в пол. Кажется, Сандор зря упрекал ее в том, что она не умеет врать. Будь они наедине, он сказал бы ей пару ласковых, чтобы она в следующий раз им не распоряжалась, но они были в зале, полном народу, и Сандор позволил себе порадоваться тому, что Птичка хочет оставить его при себе.
— Собаке нужен хозяин, а вы ближе прочих.
— Ваше Величество, — добавил какой-то здоровенный мужик из угла. — Когда разговариваешь с королем, его надо называть Ваше Величество.
Сандор пожал плечами и засунул обе руки за пояс.
— Твоими хозяевами были Ланнистеры, а ты их предал. Я рад тому, что ты это сделал, но откуда мне знать, что завтра ты не предашь и меня? Чего стоит твоя честь?
«Ох, мальчик, мальчик, шел бы ты и дальше деревянным мечом биться!»
— Ничего. Моя честь бесплатная, идет в придачу к моему мечу. А меч мой на последнем турнире заработал мне девяносто тысяч золотых.
Рыжий парень, похожий на Птичку — лорд Эдмур Талли — неожиданно засмеялся.
— Он прав, Робб… Ваше Величество. Честь рыцаря бесценна, если назначить ей цену, то она ничего не стоит.
«Еще один любитель песен на мою голову».
— Когда ты бежал с Битвы на Черноводной, твой меч был с тобой? — спокойно спросил Старк. Птичка посмотрела на него с упреком.
— Человек не может сражаться с диким огнем. Пошлите меня против живых людей, и я сделаю их мертвыми.
— Твой брат Грегор служит Ланнистерам и по их приказу разоряет Речные Земли.
Сандор широко улыбнулся. Он знал, что болтовня о чести — просто разминка перед настоящим разговором. Ради одного этого стоило послать Ланнистеров к такой-то матери!
— Прикажите, и я привезу вам его голову. Ваше Величество.
Лютоволк, лежавший у ног Старка, поднял голову и рыкнул, но его хозяин остался невозмутим.
— Если ты желаешь служить мне и сражаться под моим знаменем, то должен дать мне клятву в том, что не станешь искать встречи со своим братом и не будешь изыскивать способы убить его.
Сандор не поверил своим ушам.
— Братоубийца проклят перед богами и людьми, — спокойно продолжал Робб. — Я не стану навлекать на себя гнев богов, посылая брата против брата. Поклянись или возьми свои деньги и уезжай.
Сандор открыл рот, чтобы сказать ему, куда он может засунуть свои деньги, но тут он увидел, что Птичка смотрит на него с мольбой. Он прочел по ее губам: «Пожалуйста!»
Если бы Старк сказал: «Поклянись, что не убьешь Грегора, и бери мою сестру в жены», то Сандор бы еще подумал. Но отказаться от мести, на которую он надеялся двадцать лет, только для того, чтобы остаться рядом с глупой девчонкой, которую, к тому же, не сегодня-завтра выдадут замуж за какого-нибудь лорда?
Каждый раз, когда она плакала, или вздыхала, или стирала свое белье в реке, или давилась черствым хлебом, Сандору страшно хотелось ее обнять, утешить, поцеловать… И, конечно, после этого он не довез бы ее ни до какого Риверрана, потому что трахнул бы в ближайших кустах. Поэтому он говорил ей: «Кончай хлюпать», и был уверен, что она его ненавидит: за то, что ругается, за то, что напивается как свинья, а главное — за то, что он не красивый и благородный рыцарь, а пес с обожженной мордой. Он не сомневался, что в Риверране она прочирикает ему что-нибудь вежливое, старательно рассматривая его сапоги, и навсегда забудет о том, кто такой Сандор Клиган. А теперь она просила его остаться — вот только цена за эту радость была неподъемной.
«Уезжай, дурак, — подумал он. — Бери деньги и уезжай. Забудь ее».
— Ладно, — пробурчал он с неохотой.
Старк посмотрел на него, словно чего-то ожидая — видимо, того, что Сандор бухнется на колени и начнет вопить про честь и благородство, как припадочный. Птичка заулыбалась. Лютоволк, лежавший у ног Старка, встал, потянулся, неспешно подошел к Сандору и боднул его головой в бедро — мол, чего стоишь, угости чем-нибудь бедную собачку.
— Я надеюсь, что ты держишь свое слово дольше, чем даешь его, — сказал Старк. — Серый Ветер!
Серый Ветер повернулся и подбежал к хозяину, хрустя на ходу полученной от Сандора горбушкой.
Сандор почувствовал, как со всех концов зала, от всех северян и речных лордов, поднимается мутное недовольство. Они его не хотели. Он был чужак, пес Ланнистеров, предатель, внук псаря, выскочка, брат Грегора, урод. В этом не было ничего нового, всю жизнь он был собакой за господским столом, но прежде его защищал Джоффри. Теперь, понял Сандор, ему придется показать зубы и пустить кому-нибудь кровь, иначе стая разорвет его в клочья.
Случай представился ему тем же вечером, в общей бане. Сандор почувствовал, как чей-то взгляд уперся ему в ягодицы. В Королевской Гавани были места, где это означало «давай познакомимся поближе», в Риверране это предвещало драку. Сандор положил на лавку кусок мыла и обернулся. За его спиной стоял Маленький Джон Амбер.
— Что-то потерял, родной? — спокойно спросил Сандор.
Маленький Джон ухмыльнулся.
— Да вот пытаюсь понять, куда ты дел свой хвост.
Из всех возможных способов начать драку это был, бесспорно, самый дурацкий.
— Тебя что, мамка в детстве головой роняла? — осведомился Сандор.
— Что, нет хвоста? А что же ты поджимал между ног, когда драпал с Черноводной?
Сандор с размаху ударил его в челюсть. Кого поменьше этот удар уложил бы на месте, но Маленький Джон, отлетев к дальней лавке, тут же вскочил, взревел и кинулся на Сандора. Они сцепились и покатились по полу, рыча и обливаясь кровью. Сандор ликовал. С самой Черноводной он сгорал от желания выместить на ком-нибудь свое бешенство, доказать самому себе, что он мужик, убийца. По дороге Птичка несколько раз робко просила его не сердиться — видела бы она его сейчас! Он вцепился зубами в плечо Маленького Джона и разжал челюсти, только получив жестокий удар под ложечку.
В конце концов, толстый Вендел Мандерли принес ведро холодной воды и вылил на них, словно на дерущихся собак. Они на мгновение расцепились, их в десять рук растащили по углам и продолжили обливать, пока они не прекратили рычать и рваться друг к другу. Маленький Джон поднялся на ноги, взял ведро с водой, вылил его себе на голову, фыркнул и расхохотался.
— Как он меня, а?
Сандор прополоскал рот и плюнул кровью себе под ноги.
После этого его оставили в покое. Он по-прежнему был чужаком, но теперь мог не опасаться удара в спину.
Каждый день он ждал, что Старк найдет своей сестре жениха, но Король-на-Севере отчего-то медлил, и вскоре Сандор узнал, отчего. Как-то в походе лорд Эдмур Талли остановился рядом с ним возле дуба и заговорил о том, что его племянница никак не выйдет замуж.
— Ты привел ее к столу, когда весь обед уже съели, — рассуждал Эдмур, поливая шершавую кору. — Робб мог бы выдать Сансу за старшего сына Тиреллов, но Маргери Тирелл обручена с Джоффри. Дорнийцы тоже согласились породниться с Ланнистерами. Есть еще Роберт Аррен, но Кейтилин встала стеной и сказала, что не отдаст за него Сансу. Она говорит, что парень припадочный и в шесть лет все еще сосет грудь, не знаю уж, кто ей такое наплел.
— Значит, с четырех лет он так и не перестал, — сказал Сандор, застегнул штаны и оставил лорда Талли в задумчивости разглядывать дуб.
Леди Старк не вызывала у него особой приязни, но Сандор был рад узнать, что в кои-то веки кого-то волнует, будет Птичка счастлива или нет. При первом удобном случае он подошел к леди Старк и сказал ей спасибо. Она посмотрела на него с интересом.
— Вы благодарите меня за то, что я выполняю свой материнский долг? Что ж, мне приятно это слышать.
— Долг, — проворчал Сандор. — Знаете, миледи, я видел достаточно людей, которые выполняли свой долг, и никому из них это не принесло радости. Может быть, вам стоило бы иногда делать не то, что вы должны, а то, что вам хочется. Например, надрать своему сыну уши за его глупую свадьбу, я иногда прямо вижу, как у вас руки чешутся.
Леди Старк скрестила руки на груди.
— Если бы я начала таскать людей за уши…
— То начали бы с меня?
Он услужливо повернулся к ней целым ухом.
— Скорее, с самой себя. Поверьте мне, я жалею не о том, что слишком много выполняла свой долг, а о том, что отступала от него. Вы говорите, что чувство долга не приносит радости — мне оно принесло пятнадцать лет счастья с человеком, которого я любила. Только дети мечтают делать все, что захотят, но даже дети скоро узнают, что счастье не в этом.
Сандор подумал, что через пятнадцать лет Птичка будет похожа на нее.
САНСА
читать дальше
— Не нравится мне это, — ворчливо сказала леди Сибелл. — Что же, вы будете обе в одинаковых платьях? Это неприлично, королева должна отличаться от своих подданных.
С самой первой встречи Санса решила, что ей не нравится леди Сибелл.
— Вы совершенно правы, миледи, королева должна быть одета подобающим образом. Поэтому на платье Жиенны мы сделаем вырез чуть побольше, рукава чуть пошире, корсаж я разошью серебряной нитью, а по подолу мы пустим белые розы. Будет очень красиво, серый и белый, цвета Старков. А на своем платье я вышью ивовые ветки, вот здесь, здесь и здесь. Никто не поймет, что это одинаковая ткань.
Жиенна бережно погладила серо-голубой шелк.
— Такой красивый, — прошептала она благоговейно. — Санса, но это, наверное, нехорошо. Я не должна заботиться о нарядах, когда идет война.
— Не говори глупостей! — возмутилась леди Сибелл. — Твой муж — король, он обязан дать тебе все самое лучшее.
В глубине души Санса тоже считала, что у королевы должно быть сколько угодно платьев: шелковых, бархатных и атласных, украшенных кружевом, вышивкой, лентами и драгоценными камнями. Для чего еще становиться королевой, если не для этого? Но Робб сейчас воевал с Ланнистерами, и, может быть, ему было немножко не до нарядов Жиенны.
— Конечно, сейчас война, — сказала она вслух. — Но нашим рыцарям ведь не пригодится этот серый шелк, правда? Война будет идти своим чередом, сошьем мы тебе платье или нет.
— Да, но разве хорошо тратить время на пустяки, когда я могла бы делать что-нибудь полезное?
Санса поцеловала Жиенну в щеку.
— Ты такая милая! Конечно, мы с тобой будем делать что-нибудь полезное. Мы будем следить за тем, чтобы в замке было вдоволь припасов, и придумывать, что приготовить на ужин, и ухаживать за ранеными… А потом мы сядем в уголок и немножко повышиваем.
Санса была очень рада тому, что Робб женился совсем как в песне: он захватил замок Жиенны, а она захватила его сердце. Правда, как всегда, жизнь оказалась только с виду похожа на песню, стоило присмотреться, как стали видны досадные отличия. Прежде всего, Санса думала, что девушка, пленившая Молодого Волка, будет гораздо красивее. Не то чтобы Жиенна была некрасива, нет, она была очень миловидна, но в балладах никогда не пелось о том, как отважный король полюбил очень миловидную девушку. Кроме того, в балладах редко упоминались родители невесты, если только они не пытались убить влюбленного героя. Ни один бард не пел о том, что после свадьбы рыцарь привез в свой замок не только молодую жену, но и тещу. И обычно в песнях король после свадьбы одерживал победу над врагами, а не терял половину войска из-за того, что главный союзник на него обиделся.
Санса, однако, не могла по-настоящему рассердиться на Жиенну за то, что та не похожа на девушку из песен. На Жиенну сложно было сердиться, такая она была милая, добрая и застенчивая. И, самое главное, Жиенна была уверена в том, что в целом мире нет девушки красивее, умнее и отважнее, чем Санса Старк.
С самого рождения Санса привыкла к тому, что ее все хвалят. Родители радовались тому, какая она воспитанная и послушная. Септа показывала всем ее рукоделье. Отцовские знаменосцы гладили ее по голове и называли красивой девочкой. Джейни Пуль и Бет Кассель сидели у ее ног и смотрели ей в рот. Ежедневная похвала была для нее так же привычна, как хлеб, и так же малозаметна.
Последние два года она провела в окружении людей, которые считали ее дурой, дочерью предателя, пустым местом. Джоффри называл ее своей леди, а потом приказывал избить. Она научилась не доверять красивым словам, она забыла, что такое похвала, восхищение, одобрение, и даже не думала о том, как ей всего этого не хватает, пока Сандор не привез ее в Риверран, где Жиенна мгновенно села у ее ног и начала смотреть ей в рот.
Иногда восхищение Жиенны даже казалось Сансе если не лицемерным — Жиенна не умела лицемерить — то преувеличенным, к примеру, когда та восхищалась ее хозяйственными талантами. Сама Санса каждый день обнаруживала, что не знает или не умеет чего-то важного: она безнадежно запуталась, подсчитывая, сколько полотна нужно на пятьдесят новых простыней, один раз из-за нее на пиру не хватило хлеба, а лимонные пирожки, испеченные по ее рецепту, получились плоскими и подгорелыми. Она ежедневно бегала к маме за помощью, но даже это казалось Жиенне подвигом, достойным баллады — сама она дрожала перед леди Кейтилин. «Это просто моя мама, — хотела сказать ей Санса, — конечно, мне не страшно», — но она не стала ничего говорить, потому что Жиенна явно побаивалась собственной матери.
Санса, по мнению Жиенны, была отважнее королевы Нимерии. Только самая смелая девушка в мире могла гладить свирепого лютоволка по спине, брать его за уши и бесстрашно целовать прямо в нос.
— Это же Серый Ветер, он хороший, — напрасно убеждала ее Санса. Жиенна вздрагивала и пятилась всякий раз, когда лютоволк хотел обнюхать ее руку.
— И Клигана ты тоже не боишься? — как-то спросила Жиенна.
— Нет, конечно, — удивилась Санса. — А что в нем страшного?
Каждый раз, когда войско Робба возвращалось в Риверран, Санса, глядя с крепостных стен, сначала находила взглядом своего брата, а потом — огромного всадника на черном коне. По вечерам у себя в комнате она сочиняла балладу об отважном герое с обожженным лицом, который поведал прекрасной принцессе свою тайну, спас ее от чудовища и увез домой к матери и брату. Как все песни, эта тоже была не слишком похожа на жизнь.
— У него такое лицо…
— Шрамы украшают рыцаря, — Санса сама почувствовала, как неубедительно это звучит. — Нет, конечно, такие шрамы никого не украшают, но некрасивый человек тоже может быть благородным и отважным. Помнишь балладу про Флориана и Джонквиль?
— Его брат творит ужасные вещи в Речных Землях.
— Сандор не выбирал себе брата.
— Я бы тебя выбрала, — сказала Жиенна. — Я всегда хотела иметь такую сестру как ты.
— Я тоже, — ответила Санса и обняла ее за талию.
Это была правда: каждый раз, поссорившись с Арьей, она представляла себе идеальную младшую сестру, и эта воображаемая сестра была очень похожа на Жиенну.
Это была правда; но все равно Санса тем же вечером пришла в богорощу, встала на колени перед сердцедревом и попросила:
— Пожалуйста, пусть Арья найдется!
КЕЙТИЛИН
читать дальше
С утра небо затянуло тучами, и к обеду из этих туч посыпался мелкий противный дождик. Оба Фрея, вымокшие во время переправы, походили на хорьков сильнее, чем обычно. Кейтилин дала им сухие полотенца и предложила горячего вина. Ей надо было бы радоваться их приезду, он означал, что лорд Фрей готов сменить гнев на милость и вернуть Королю на Севере свою поддержку и мечи. И Кейтилин старалась радоваться, но каждый раз, когда она смотрела на Сансу, у нее падало сердце. Ее дочь когда-нибудь должна будет выйти замуж за того, кто полезен ее дому, но почему так, почему сейчас? Сама Санса учтиво улыбалась обоим гостям, словно они не о ее судьбе приехали торговаться.
— В знак того, что я сожалею о моей ссоре с лордом Фреем, я дам Сансе в приданое Дарри, — сказал Робб.
— Дарри? — недоверчиво повторил сир Меррет и поскреб подбородок.
— Грегор Клиган убил последнего лорда Дарри, теперь это выморочные земли, они принадлежат мне, и я дарю их моей племяннице, — подтвердил лорд Эдмур.
— Вот спасибо вам большое! И замок дадите, и земли, и Грегора Клигана впридачу! Не много ли счастья одному Ригеру?
Его брат, Ригер, толкнул его локтем в бок.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал он, нервно двигая кадыком, — но, сами понимаете, Ланнистеры взяли Дарри и не отдадут его, пока не кончится война, а, сами понимаете, жениться я хочу сейчас.
Ригер был очень озабочен тем, чтобы его правильно понимали. Сир Меррет, видимо, желая отомстить за поруганную фамильную честь, вел себя на редкость грубо и развязно, но Ригеру было неловко, он жался в кресле, старался не смотреть никому в глаза, и каждую свою фразу начинал со слов «вы очень любезны». Кейтилин старалась видеть в этом хорошую сторону: Санса лучше уживется с робким и застенчивым мужем, чем с грубияном вроде Меррета Фрея. Однако глядя на него, она не могла прогнать дурного предчувствия.
— Я всегда буду рад видеть Сансу и ее мужа в Риверране, — предложил Эдмур.
— Вы очень любезны, но сами понимаете, лорд Фрей хочет, чтобы леди Санса жила в Близнецах. И, сами понимаете, ей нужны будут платья и всякое такое…
Он так смущался и мямлил, что Кейтилин сжалилась над ним.
— Конечно, моя дочь получит приданое, достойное сестры короля.
— Столько золота, сколько она весит! — потребовал сир Меррит. Ригер снова толкнул его в бок.
— Вы очень любезны, миледи. Сами понимаете…
И в это мгновение Кейтилин его узнала. «Я принимал троих королей и столько же королев, и ты, Ригер, считаешь, что я нуждаюсь в твоих наставлениях? Твоя мать доила коз, когда я наделил ее своим семенем!»
— Ригер, — прошептала она. — Ригер Риверс. Вы бастард лорда Фрея.
Робб сжал руку в кулак.
— Вы приехали подшутить надо мной, сир Меррет?
Ригер втянул голову в плечи, но Меррета Фрея было не так просто смутить.
— Что поделаешь, милорд, у законных сыновей не такой крепкий желудок, чтобы переварить собачий обед.
Серый Ветер, лежавший у ног Робба, поднял голову, оскалился и зарычал. Робб положил руку ему на загривок.
— Что вы хотите этим сказать, сир Меррет?
— Да бросьте! Все знают, что Пес попортил девчонку по дороге в Риверран. Я бы на его месте сам не удержался, сестрица ваша больно хороша. Повезло этому тихоне Ригеру!
Эдмур взялся за меч.
— Да как вы смеете?..
Щеки Сансы порозовели, но ее лицо осталось спокойным и любезным.
— Это неправда, сир, — сказала она ровным голосом. — Ни один истинный рыцарь не стал бы повторять такие слухи и порочить честь леди, вам должно быть стыдно.
Ригер скорчился еще сильнее.
— Будьте любезны, миледи, не сердитесь. Сами понимаете… Я бы вас не обижал.
Робб повернулся к Эдмуру.
— Дорогой дядя, будьте добры, приведите сюда Сандора Клигана, и не говорите ни ему, ни кому другому о том, что здесь было сказано.
Кейтилин погладила Сансу по руке.
— Не бойся, моя хорошая, никто не поверит этой клевете. Я знаю, что ты невиновна.
«Но я подозревала ее. Я мать ей, я знаю ее лучше, чем кто-либо другой — и я подозревала ее. Как я могу осуждать Меррета Фрея за эту гнусную сплетню, если сама была готова в нее поверить?»
— Вы звали меня… Ваше Величество? — спросил Клиган с порога. Он всегда делал паузу перед этими двумя словами, будто хотел сказать: «Мне-то плевать на всех королей, но вы, я знаю, держитесь за этот смешной титул, так что ладно, получайте, мне не жалко».
— Да, звал. Сир Меррет Фрей обвиняет тебя в том, что ты отнял честь моей сестры. Тебе есть чем ответить на это обвинение?
Клиган смерил сира Меррета взглядом и положил руку на свой меч.
— Как не быть.
— Твое оружие тебе не поможет. Отвечай.
Рука Клигана осталась на мече.
— А что на это говорит ваша сестра?
— Я спрашиваю не ее, а тебя.
— Спасибо за то, что цените мое слово дороже, чем слово дочери своего отца... Ваше Величество. Это честь для меня. Сир Меррет врет, и когда вы прикажете отрезать его лживый язык и засунуть ему в задницу, я с удовольствием поучаствую.
— Я думал, что я гость в вашем доме, а вы позволяете своему псу угрожать мне, — сир Меррет явно был не рад направлению, которое принял разговор, но держался вызывающе. — Конечно, он говорит, что невиновен, вот только кто поверит слову предателя?
Клиган оскалился.
— Ты, может быть, хочешь божьего суда? Так ты его получишь, еще и с добавкой.
— Этого не будет, — спокойно сказал Робб. — Сыновья лорда Фрея находятся под моей защитой, если один из них погибнет, я буду обесчещен.
— Что ж, вы хотя бы не сомневаетесь, кто победит.
Сир Меррет понял, что его не заставят сражаться на божьем суде, и приободрился.
— Да кто тебе сказал, что я стану с тобой биться? Ты, пес, не ровня рыцарю. Хочешь божьего суда — будет тебе суд. Я требую испытания огнем. Пусть возьмет в руку раскаленное железо, если он и вправду невиновен, то боги его защитят.
Кейтилин показалось, что в глазах Клигана мелькнул страх. Она почувствовала, что настало время вмешаться — но опоздала. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, Санса вскочила со своего места и встала перед Клиганом, заслоняя его.
— Нет!
Сир Меррет похабно ухмыльнулся.
— Я смотрю, сестрице вашей понравились собачьи ласки.
Кейтилин увидела, что у Робба напряглась нижняя челюсть, но его голос остался ровным.
— Санса, сядь и помолчи.
— Не сяду! Он спас мне жизнь, он увез меня из Красного Замка, и в благодарность ты прикажешь его пытать? Что ты за король после этого?
— Я велел тебе сесть и замолчать.
Для первой встречи со своим женихом Санса принарядилась, надела новое серо-голубое платье, красиво уложила волосы и долго вертелась перед зеркалом. Ей, вероятно, казалось, что она выглядит очень взрослой. Сейчас Кейтилин действительно увидела перед собой не ребенка, а женщину, и воля этой женщины была тверже стали.
«Она тоже Старк, — подумала она, — она тоже волчица. Боги, неужели я увижу, как мои дети вцепятся друг другу в глотку?!»
— Сесть и замолчать? Робб, ты думаешь, что сира Меррета волнует, с кем Сандор Клиган делит ложе? Это меня он обвиняет, это меня ты должен судить божьим судом. Ты прикажешь мне пройти испытание огнем?
— Первый, кто сунется к ней с раскаленным железом, останется без руки, — хрипло пообещал Клиган. — Совсем охренели?
Кейтилин поднялась со своего места.
— Сир Меррет, передайте вашему лорду отцу мою благодарность за то, что он готов был забыть свою обиду и примириться с нами. Если лорд Фрей считает, что моя дочь недостаточно хороша для его законного сына, то мы, с божьей помощью, отыщем другой способ искупить нашу вину перед ним. Я желаю вам легкого и безопасного пути обратно в Близнецы.
— Я скажу отцу, чтобы в следующий раз прислал к вам бабу, пусть одна юбка говорит с другой, раз мужчины в этом замке ничего не решают, — проворчал сир Меррет.
— Доброго пути, сир Меррет, — холодно сказал Робб. Сир Меррет пожал плечами и направился к двери. Ригер, всеми забытый, поплелся за ним. — Клиган, ты можешь идти.
Клиган обвел комнату тяжелым взглядом и вышел.
Робб поднялся со своего места, глубоко вздохнул и неожиданно изо всех сил ударил кулаком в стену.
— Робб, — с тревогой начала Кейтилин.
— Боги, дайте мне терпения! Санса, ты довольна собой?
Санса, устратившая всякое сходство с волчицей, на всякий случай подошла поближе к матери.
— Я защитила невиновного. Отец бы поступил так же.
— Отец мертв! Я твой брат, твой король, и когда я велю тебе замолчать и сесть… Ты понимаешь, что ты натворила? Лорд Фрей прислал сюда своего бастарда, чтобы покуражиться надо мной, он придумал эту небылицу про тебя и Клигана, чтобы я был сговорчивее, и если бы ты только держала язык за зубами, когда я тебе приказал… Но нет, тебе надо было изобразить героиню баллады! Ты понимаешь, что только что подтвердила все сплетни, которые Меррет Фрей захочет про тебя распустить? Завтра все Семь Королевств узнают, что сестра Робба Старка при всех бросилась на защиту своего любовника. Кто на тебе женится после этого? Зачем ты мне теперь нужна?
Кейтилин пошатнулась, как будто он с размаху ударил ее по лицу.
— Зачем она нужна тебе? Скажи мне, Робб Старк, зачем тебе нужен был Бран? Зачем тебе нужен был Рикон? Что тебе проку в собственной матери?
Дверь в комнату распахнулась. Если Дейси Мормонт поняла, насколько она невовремя, то она не подала виду.
— Ваше Величество, у ворот Водяной Башни стоит человек и требует встречи с вами. Он говорит… он хочет денег в обмен на леди Арью.
Продолжение
@темы: фик, Сандор Клиган, Санса Старк, Робб Старк, Арья Старк, Старки, Кейтилин Старк, Эдмур Талли, Фреи
-
-
30.11.2013 в 00:36Санса приоткрыла рот, готовясь возразить, но ничего не сказала. Ее лицо стало гладким, спокойным и ничего не выражающим.
— Как скажешь, мама. Помой мне спину, пожалуйста.
Ну вот что за фигня? Бедная Санса, бедная Кейтилин, когда до нее дойдет((((
Можно, я оставлю себе свою серую лошадку?
А где же Неведомый? Еще со второй части хотела спросить.
нельзя ли мне для начала горячей воды и чего-нибудь пожрать?
Какие мы чистоплотные, как у нас выстроены приоритеты, просто мимими)
Видимо Санса его в дороге основательно занюхала и все-таки дала понять свое "фи")
-
-
30.11.2013 в 00:39Какие мы чистоплотные, как у нас выстроены приоритеты, просто мимими)
Кстати да, я это сначала не заметил. Сандор Клиган: "Мойте ручки, детишки. А не то голову отрублю!"
-
-
30.11.2013 в 00:42Ничоподобного. Им нельзя самостоятельно определять кого убивать. Должен прийти некто и попросить Многоликого. А самоуправство не приветствуется.
-
-
30.11.2013 в 00:43А где же Неведомый? Еще со второй части хотела спросить.
Так на Неведомом же Сандор сам ездит. Вон он в начале главы тусовался рядом с ним.
-
-
30.11.2013 в 00:44Какие мы чистоплотные, как у нас выстроены приоритеты, просто мимими)
Видимо Санса его в дороге основательно занюхала и все-таки дала понять свое "фи")
Не, ну даже самые отъявленные грязнули порой моются. А тут, тем более, с дороги и заколебался. Расслабиться в ванне - самое оно. И пожрать, ога.
-
-
30.11.2013 в 00:46-
-
30.11.2013 в 00:59-
-
30.11.2013 в 03:23Какая вхарактерная Санса.
Аыыыыыы. Я в восторге.
(На самом деле я пьян не хуже Сандора, но от хорошего качественного СанСана балдею и с трезву, поэтому вряд ли меня настигнет сожаление (а вот похмелье вполне себе). Кстати, жаль, что у вас в фике Сандор пить бросил. Я могу быть неплохим консультантом по алкоголизму и его последствиям....
-
-
30.11.2013 в 08:58Grumpy kestrel, я стараюсь, спасибо! Главное - успеть дописать остальные главы, пока эти выкладываются
mulrog, ну, Кейтилин все-таки не совсем Серсея. То есть совсем не.
Stregoika, на Неведомом Сандор приехал
Элхэлле фон Кюнлих, спасибо! Не переживайте, он не совсем завязал
-
-
30.11.2013 в 11:27-
-
30.11.2013 в 11:39-
-
30.11.2013 в 14:11-
-
30.11.2013 в 14:13-
-
30.11.2013 в 16:55-
-
30.11.2013 в 17:14-
-
30.11.2013 в 18:38-
-
30.11.2013 в 20:27-
-
30.11.2013 в 20:46А вот это меня напугало. Она так же у Ланнистеров разговаривала.
-
-
30.11.2013 в 20:52-
-
30.11.2013 в 20:53(не знаю, как у других читающих, а у меня вот возникло ощущение, что она чуть ли не впервые с того момента, как последний раз поговорила с мужем, ни с кем так по-человечески хорошо и просто и АДЕКВАТНО чёрт возьми не беседоваал!)
теперь новый повод для переживаний найдётся -- что Кейтилин сама за Псё замуж захочет... ((
-
-
30.11.2013 в 21:03Это было бы так здорово!
-
-
30.11.2013 в 21:07Но замуж за него она не захочет, конечно
-
-
30.11.2013 в 21:08-
-
30.11.2013 в 21:14Мне нравится как они с Кейтилин общаются. Он взял и согласился. Какая любовь.
Чо-то я верю что Красной Свадьбы не будет...наверное рано радуюсь.
-
-
30.11.2013 в 21:18-
-
30.11.2013 в 21:25не понимаю я людей всё же... КАК они не могут разглядеть Сандора((((( понять, какой он хороший. Им бы песенку об острове невезения послушать дать! "На лицо ужасные, добрые внутри..." -- может хоть так поймут(((
еред вассалами, союзниками и противниками она держит лицо, а мнение Сандора неважно.
но ведь когда Сандор перед Сансой вечером после турнира душу открыл и рассказал ей о том, почему у него такое изувеченное лицо, разве он такими мотивами руководствовался? он же не потому, что Санса была для него такой вот канареечкой, перед ней душу открывал... верно?
так это я к тому что ,может быть, и Кэйтилин тоже НЕ ТОЛЬКО по описанной вами причине так поступала, а? или нет..?
-
-
30.11.2013 в 21:29-
-
30.11.2013 в 22:00-
-
01.12.2013 в 00:45-
-
01.12.2013 в 07:34