Тема для пейринга Сандор Клиган / Санса Старк

[martinfanficclub]

Не забывайте после каждого исполнения указывать получившееся количество баллов.

@темы: Сандор Клиган, Санса Старк, Вестеросские бусы

Comments

[Deidy]

Название: Песня жизни
Автор:  Deidy
Количество слов: 1195
Жанр: гет, ангст, драма, hurt/comfort, AU
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: неграфическое насилие, упоминается Джоффри/Санса

Санса прислушалась и, убедившись, что поблизости никого нет — по крайней мере, их не было слышно, — приоткрыла дверь. Совсем немного, только чтобы появился небольшой просвет, и ничто больше не заглушало звуки.
— Тебе запрещено покидать покои, — услышала она злой скрежещущий голос. Сандор всегда говорил таким голосом, после ночей, проведённых им у двери короля.
— Я не выхожу, — спокойно ответила Санса. Она уже привыкла к такому поведению Сандора.
Она прислонилась спиной к стене и почувствовала короткую вспышку боли. Это ныло плечо, которое Джоффри вчера сжал с такой силой, что у неё образовался огромный тёмно-лиловый синяк.
— Как ты, пташка? — его тон немного смягчился и Санса улыбнулась.
— Всё хорошо, — ответила она, как всегда отвечала.
Сегодня утром, прежде чем позвать служанку, чтобы она помогла надеть платье, Санса долго стояла перед зеркалом, разглядывая своё тело. Она смотрела на следы прошедшей ночи, оставшиеся на её коже, и плакала, зажав себе рот. У неё было только одно утешение — Джоффри не притронется к ней, пока синяки не сойдут. Он любил, когда она была красивой, а эти ужасные синие пятна его раздражали.
— Не ври мне. Я стоял тут всю ночь, — хрипло и недовольно отозвался Сандор.
Ночью она кричала. Она всегда кричала, когда проводила ночь с Джоффри. Ему нравилось причинять ей боль, и он всеми силами заставлял её показывать, как она страдает. Однажды она пробовала молчать. Это не закончилось ничем хорошим, поэтому Санса больше не сдерживалась.
— Я... мне было больно, — ответила она. А что ещё она могла сказать человеку, который и так знал обо всём, что с ней происходило? Джоффри почти никому не доверял, поэтому у дверей в его спальню, когда в ней находилась Санса, всегда стоял Сандор.
— Ты меня за дурака держишь? — он снова разозлился, хотя Санса не могла понять из-за чего. — Это и так было ясно из твоих воплей.
Санса вздохнула. Иногда разговаривать с Сандором становилось очень сложно — но это была её единственная отрада в этом замке, полном лжи. Он ей не врал никогда. Она старалась отвечать ему тем же.
— Знаешь, он вчера положил свой кинжал на столик. Тот, что рядом с кроватью. Ночью, когда он уже заснул я хотела взять этот кинжал и... сделать страшное. Но не смогла. И никогда не смогу.
Она никогда не спала, пока рядом лежал Джоффри. Утром, когда тот начинал просыпаться, она закрывала глаза и не двигалась, пока он не уйдёт. И только потом ненадолго проваливалась в темноту.
До того, как это происходило, она думала. Мыслей у неё всегда было много, но большинство из них сводились к одному: что должно произойти, чтобы её жизнь перестала быть похожей на ад. Возможно ли это вообще?
— Осторожней со словами, идиотка, — рявкнул он так, что Санса вздрогнула. И добавил уже спокойней: — Если ты когда-нибудь выкинешь что-то подобное, я своими руками сверну твою тоненькую шейку.
— Не волнуйтесь, сир, — спокойно отозвалась она, специально называя Сандора тем титулом, что так сильно его бесил. — Я умею петь правильные песни там, где это нужно.
Её заставили этому научиться. Ей предложили выбор: подчинение или смерть. Она вспомнила отца и брата и выбрала подчинение. Жить Сансе хотелось, не смотря на то, что очень часто эта жизнь становилась невыносимой.
— Считаешь, для меня не нужно петь свои лживые песенки? — Санса не могла видеть его лица, но почему-то была уверена, что сейчас Сандор криво ухмыльнулся и кончик рта на обожжённой стороне его лица странно дёргался.
— Нет. Ты никому не расскажешь то, о чём говорю тебе я.
Она была в этом более чем уверена — потому что успела в этом убедиться. Однажды в её жизни настал тот момент, когда жить больше не хотелось. Тогда она ещё была просто заложницей и смела надеяться, что она никогда не станет супругой Джоффри. Когда это произошло, она накричала на Сандора, надеясь, что он её убьёт или что расскажет об этом Джоффри и королеве Серсее и её казнят. Сколько вещей она тогда наговорила... и сколько сказать не успела. Он прижал её к стене и закрыл рот ладонью. Она испугалась, что действительно умрёт — так глупо, ведь тогда она именно этого и хотела. Но он только тихим разъярённым голосом сказал ей:
— Если ты ещё раз произнесёшь что-то подобное, пташка, я вырву твой язык и запихну его в твою глотку.
Он вообще часто говорил ей что-то подобное, когда ей становилось невыносимо держать всё в себе, и она делилась своими мыслями с ним. Но он ни разу не причинил ей боли. В отличие от прекрасного принца — хотя теперь он уже был королём.
— Ты играешь с огнём, пташка. Это плохо закончится.
Санса усмехнулась. Гореть она будет долго — птица ведь не мотылёк.
— Главное, чтобы это закончилось побыстрее, — ответила она.
Как она устала от роли птицы в клетке! А Сандор только хрипло рассмеялся.
— Тогда тебе стоит воспользоваться кинжалом. Только надо перерезать им горло не королю, а себе.
Санса закусила губу и нахмурилась. Нет, конечно же, она не сделает ничего подобного. Просто не сможет. Она слишком труслива, чтобы уйти из жизни подобным образом. Или не настолько отчаялась? Интересно, сколько горя она должна испытать, чтобы чаша переполнилась, и ей стало плевать на всё, что происходит с ней?
Почему-то Санса начала смеяться. Должно быть, она сошла с ума, не иначе. Интересно, в какой момент? Когда голова отца покатилась по площади? Когда с Роббом и матерью приключилось то, что теперь называют Красной свадьбой? Когда она обменялась плащами с Джоффри?
— Что такого весёлого я сказал, пташка?
— Не знаю. Ничего.
Санса успокоилась и только улыбка продолжала играть на её губах.
— Скажи, если бы я сейчас открыла дверь и вышла, чтобы ты сделал? — Остановил бы? Сделал бы вид, что не заметил этого? Помог бы? Наорал бы?
Санса гадала и ждала, что он скажет.
— Ты бы не вышла, — ответил он, кажется, даже ничуть не удивившись такому вопросу.
Она задумалась — смогла бы она выйти? Смогла бы решиться на это? Пожалуй, что нет.
Куда бы она пошла? Выходы из замка для неё закрыты. И нет того, кто мог бы провести её через них.
Значит, она бы не вышла.
— Я всё время рассказываю тебе о том, что хочу сделать, — и не так уж важно, что свои мечты она никогда бы не осмелилась воплотить в реальность. — А чего хочешь ты?
Сандор молчал. Санса тоже молчала и ждала, что он ответит.
Санса думала, что он скажет про убийство брата или что-нибудь грязное и пошлое. Он сказал другое:
— Спой мне.
И она запела. О тёплом лете, о синем море и о двух несчастных, решивших покончить со всем раз и навсегда.
В последнее время она перестала петь о счастье.
Странно, что она вообще ещё может петь.
Когда она закончила, наступила мёртвая тишина.
— Эта песня лучше тех, что ты распеваешь перед всеми, — наконец сказал Сандор.
— Мне не нравится распевать те песни. Но если я не буду этого делать, он снова побьёт меня на глазах у всех.
Санса вздрогнула от накативших воспоминаний. Ей не нужно было ещё раз переживать подобное — сполна хватало того, что происходило в королевской постели.
— Тогда пой лучше, пташка. Чтобы в твои лживые песни можно было поверить.
Она не успела ответить — на лестнице вдруг послышались стук тяжёлых шагов и лязганье доспехов.
— Идите в комнату, Ваше Величество, — сказал ей Сандор и она закрыла дверь.
Ничего, они ещё успеют поговорить в другой раз. Ради этого она готова снова пойти к Джоффри. Только так она ещё может жить.
Она глянула в зеркало и подтянула воротник платья повыше. Ей хотелось никогда не видеть этих следов.
Но жизнь не песня, как сказал ей когда-то Сандор. Её песня — это жизнь.

25 баллов

[Errin]

awwww, вы погладили шиппера! ) понравилось, спасибо!

[Deidy]

Errin, очень этому рада

[emerald]

Название: Старость не радость
Автор: Изумрудная змея (emerald)
Количество слов: 995
Жанр: флафф
Рейтинг: PG
Предупреждения: упоминания секса между не очень молодыми людьми

Три луны! Сомнений больше не оставалось. Санса закрыла лицо руками и горько заплакала. Так ее и застал Сандор.

— Ты что, Птичка? Что случилось?

На мгновение Санса почувствовала недостойное желание скрыть от него правду, хотя бы ненадолго, но тут же раздумала. Леди всегда с честью встречает удары судьбы.

— Моя лунная кровь не пришла вот уже три раза, — ответила она и жалостно всхлипнула.

Сандор озадаченно почесал за ухом.

— Ничего себе. Я, признаться, думал, что нам с тобой уже не грозят такие сюрпризы… А ревешь-то ты почему?

Санса заплакала еще сильнее.

Сандор с трудом опустился перед ней на колени.

— Птичка моя, да ты что? Подумаешь, одной девчонкой больше, одной меньше, найду я им как-нибудь мужей, не расстраивайся.

— Ты не понимаешь! Я не беременна, я состарилась!

— Ох, Матерь милосердная. Ты не состарилась, ты сдурела, женщина. Подай мне костыль. Не лезь меня поднимать, сто раз тебе говорил, спину сорвешь!

Сандор с трудом встал на ноги и сел рядом с Сансой.

— Состарилась она, — проворчал он. – Ходишь без палки – значит, молодая. Что ты плачешь, а? Радоваться надо!

— Чему? Тому, что у меня больше не будет детей?

— Тебе мало, что ли? Двенадцать девок, всем приданое подавай, а ты еще хочешь?

— Я так и не родила тебе сына…

— Кому они нужны, эти сыновья? У меня и так полный дом веселья: одна с мечом, другая с луком, третья на яблоню залезла, четвертая жениха побила, пятая корабль в Ланниспорте строит… Не грусти, Птичка. Знаешь, как люди говорят: «Сын твой до первой жены, дочь твоя до гробовой доски».

Санса утерла глаза и вздохнула.

— Когда женщина больше не может рожать, она меняется.

— Например?

— Я растолстею.

Сандор выразительно посмотрел на нее. Каждая беременность Сансы прибавляла по дюйму к ее талии, бедрам и груди. Честно говоря, в последние десять лет Санса с трудом вспоминала времена, когда у нее была талия.

— Тоже мне беда. Чем тебя больше, тем мне лучше. Старому человеку мягкая жена – самое то. Знаешь, как люди говорят: «Лучше качаться на волнах, чем биться о скалы».

— Ну тебя с твоими поговорками. Я поседею.

— Хочешь сказать, ты перестанешь выдирать у себя седые волосы, когда я не вижу? Ну и слава всем богам старым и новым. Лучше седая жена, чем лысая.

В подтверждение своих слов Сандор похлопал себя по плешивой макушке.

— У меня испортится характер, я стану злая, сварливая, и буду бить тебя кочергой, если мне что будет не по нраву.

— Дурочка.

— Вот увидишь!

— Подожди, то есть лунная кровь у тебя больше не придет? И беременеть ты не будешь?

— Да!

— Ну наконец-то! Настало время, когда я могу собственную жену любить каждую ночь без перерыва!

Санса почувствовала, как у нее снова наворачиваются слезы.

— Ты не понимаешь! Когда я состарюсь, то больше ничего такого не захочу!

Это заставило Сандора стать на мгновение серьезным. Он задумчиво посмотрел на Сансу, оперся на костыль, встал, дошел до двери, запер ее на засов и начал раздеваться.

— Ты что делаешь? – спросила Санса изумленно.

— Как что? Сама говоришь, что у меня осталось мало времени, а потом спрашиваешь, почему я не хочу его терять понапрасну? Иди ко мне.



* * *



С этого дня Санса внимательно прислушивалась к своим ощущениям, пытаясь понять, каково это – быть старухой. Она действительно начала толстеть: ей пришлось расставить все платья в талии и в груди, а также подарить старшей дочери совсем новые чулки, которые перестали налезать на ее отекшие ноги. У нее изменился аппетит, сладкие пирожки теперь казались ей менее привлекательными, зато она налегала на холодную говядину с чесноком и кислую капусту. Седины, к ее немалому облегчению, у нее не прибавилось, зато она потеряла два задних зуба, по одному с каждой стороны. Но одно, самое ужасное последствие старости ее все-таки миновало – она не потеряла интерес к супружеской близости.

Впрочем, у Сансы не было столько свободного времени, чтобы обращать внимание на то, состарилась она или еще нет. Шесть из ее двенадцати дочерей жили дома. Это означало, что она ежедневно перевязывала три содранных колена, чинила два порванных платья, отвечала на триста вопросов, выслушивала четыре жалобы от септы и столько же – от мейстера, а также разнимала двадцать четыре ссоры. Все ее дочери, кроме самых старших, уже замужних, унаследовали бурный темперамент Сандора. По счастью, им также достались высокие скулы, синие глаза и темно-рыжие волосы Сансы, и в Семи Королевствах не было недостатка в мужчинах, готовых жениться на вспыльчивых девицах Клиган без всякого приданого.

Но пока вся эта орава не вышла замуж, ее надо было кормить, одевать, воспитывать и мирить, и все это – не переставая заботиться о замке и прочих его обитателях, включая Сандора. По вечерам у Сансы иногда не было сил даже на то, чтобы причесаться, и тогда она с горечью думала о приближающейся старости. Потом она вспоминала, что в двадцать лет, когда у нее было только двое детей, она уставала точно так же.

Санса всегда спала так крепко, что, по словам Сандора, могла бы проспать нашествие Иных. Ей случалось проснуться утром и с удивлением обнаружить в супружеской постели одну из младших девочек – Сандор спал чутко, как сторожевая собака, и когда кому-нибудь из его ненаглядных курочек снился кошмар, он моментально вскакивал, бежал утешать бедную девочку и укладывал ее на подушку рядом с собой (в последние несколько лет он начал глохнуть, но детский плач по-прежнему слышал через две закрытые двери). Поэтому когда она однажды проснулась посреди ночи, она и это приписала надвигающейся старости. Пожилые люди спят плохо и мало. Она вздохнула, положила голову Сандору на плечо и попыталась снова заснуть. И когда ей это почти удалось, она снова почувствовала то, что разбудило ее в первый раз. она открыла рот от изумления, и громко сказала:

— Старая дура!

Сандор мгновенно проснулся.

— Ты что орешь посреди ночи?

Санса с негодованием повернулась к нему.

— Ты! Ты понимаешь, что я уже бабушка? У меня шестеро внуков, старший уже оруженосец. У меня седые волосы. Мне сорок восемь лет, в конце концов!

Сандор протер глаза.

— Да-да, я помню. А еще у тебя от старости должен испортиться характер, и ты начнешь бить меня кочергой. Я помню. Тебе сейчас принести кочергу, или ты все же подождешь до утра?

— Это все ты виноват!

— Разумеется. И что я такого натворил?

— Ты, бессовестный человек, на старости лет сделал мне еще одного ребенка!

25+20=40 баллов

[logastr]

emerald, чудесно! Пусть будет мальчик!

[emerald]

logastr, я тоже так думаю )). Спасибо!

[Медичка Шани]

Ы-ы-ы, очаровательно!

[sleepybird]

Очень, очень здорово, такие они смешные и хорошие! Спасибо за кусочек счастья!

[emerald]

Медичка Шани, sleepybird, спасибо!

[emerald]

Медичка Шани, sleepybird, спасибо!

[Пирра]

emerald,
Какая прелестная история! Бесконечная милота и позитив.

[emerald]

Пирра, спасибо!

[пирожочек..]

они и в старости так мило переругиваются
спасибо за замечательный фик!

[luksofors]

Deidy, emerald, огромное спасибо за прекрасные тексты *__*

25+20=40 баллов

- 45 же О_о

[emerald]

luksofors, вот я математик Поправила.

[Deidy]

luksofors,

[Тень Шторма]

emerald, о господи, я давно так не ржала, как над этим фанфиком! Автор, вы прекрасны!
Вот это я понимаю, семейное счастье. Всем бы таких Сандоров)))
А мальчика не надо. Его, долгожданного, все будут так любить, что просто ничего хорошего из него не вырастет.

[emerald]

Тень Шторма, спасибо!

[aidkin]

emerald,
Большое спасибо!

Веселый фик, но Сансу в то же время жалко, шутки шутками, но 12 детей это немного жестоко

[emerald]

aidkin, это не немного, это очень жестоко, но таковы средневековые реалии. С другой стороны, двенадцать детей и все живы - это уже неправдоподобно хорошо .

[emerald]

Название: Собачья жизнь
Автор: Изумрудная змея (emerald)
Количество слов: 2983
Жанр: драма, повседневность, херт/комфорт, флафф, сорок бочек арестантов
Рейтинг: PG
Предупреждения: может вызвать кариес

Дорога из Королевской Гавани до Западных Земель называлась Золотой Дорогой. К концу третьего дня пути Санса готова была назвать ее Улиточной Дорогой, так долго их возок тащился вдоль золотоносных гор. У Серебряного Холма они свернули с главной дороги, которая дальше вела с Ланниспорт, и направились на юг. Когда Санса спросила, что там дальше, Сандор с серьезным видом ответил, что теперь им ехать до Медной Речки и Грошового Леса, и действительно впереди скоро показались зеленые вершины деревьев.

Санса так напряженно вглядывалась вдаль в поисках замка Клиганов, что не обратила никакого внимания на сторожевую башню на холме. И только когда лошади остановились у ворот, она поняла, что распаханные поля вокруг — это ее земли, люди в полях — ее крестьяне, мельница вдалеке мелет ее зерно, а приземистая каменная башня, окруженная стеной и рвом — это ее дом.

Пожилой мейстер, хромой на одну ногу, показал ей двор и хозяйственные постройки. В конюшне стояло только несколько жалких кляч («Люди сира Григора увели всех лошадей, когда он умер, сказали, приказ господина, а кто я такой, чтобы спорить с вооруженными людьми, миледи?»), скотный двор был почти пуст, зато загажен так, словно там паслось огромное стадо коров («Сир Григор привел сюда работников из Речных Земель, но после его смерти они все разбежались, а добром в замок никто не идет, миледи»), в кузнице не горел огонь («Кузнец у нас угорел в пьяном виде, миледи»), и только из псарни доносился возбужденный лай («Нет, собак никто не тронул, миледи, как можно, покойный сир Виллем встал бы из могилы, если бы псарня опустела»). В одной из стен башни обнаружилась небольшая ниша с грубой каменной статуей рыцаря внутри. Низ ниши был перепачкан потеками воска. («Сир Виллем собирался построить септу, миледи, но не успел. Этот алтарь Воина остался еще с тех времен, когда Ланнистеры держали здесь гарнизон солдат»).

— А где богороща? — спросила Санса, глядя в каменное лицо Воина. Левая щека у него поросла лишайником.

— Сир Виллем так и не собрался ее посадить, миледи. Да и зачем, вся семья молится новым богам.

Воск затвердел, как камень, видно было, что свечей перед Воином не зажигали несколько лет.

В кухне было чудовищно грязно. Кухарка лежала на лавке и храпела, девочка лет десяти резала репу огромным ножом, то и дело шмыгая носом, слепая старуха в углу безучастно сбивала масло.

— Винный погреб почти полон, миледи, — виноватым голосом сказал мейстер. — Сир Григор привозил больше вина, чем его орава успевала выпить. Перед тем, как разбежаться, они разлили пару бочек дорнийского по флягам и бурдюкам, а остальное цело. И самое главное, позвольте, я вам покажу.

Он провел Сансу по какому-то темному коридору, вниз, еще ниже, отпер тяжелую дверь, обитую железом, и с торжествующим видом осветил факелом разбитый сундук, какие-то лохмотья и черепки, разбросанные части брони и груду костей в углу.

— Это свиные, миледи, — сказал он, заметив выражение лица Сансы. — Когда сир Григор умер, его люди потребовали, чтобы я провел их в кладовую. Они забрали все, что было в этой комнате. Делили прямо тут, съели жареную свинью, пока решили, что кому достанется. Кинули мне горсть монет за услугу, я все сохранил, миледи, никто про меня не скажет, что я брал хозяйское добро. А теперь смотрите сюда.

Он отгреб в сторону свиные кости, отодвинул грубо сколоченные деревянные полки и показал Сансе потайную дверь.

— Только сир Григор и я знали этот секрет, миледи. Осторожнее, не ударьтесь о притолоку.

Санса переступила порог кладовой. Внутри громоздились окованные железом сундуки, на полках стояли золотые и серебряные кубки, чаши, блюда и десяток разных шлемов, у одной стены было грудой свалено оружие, у другой — дорогая конская упряжь.

У Сансы хватило сил на то, чтобы поблагодарить мейстера и ничем не выдать своего отвращения. Ей казалось, что каждый камень этого замка пропитан грязью, кровью, болью, чужим страданием. «Мы не можем здесь оставаться, — подумала она. — Мы умрем здесь, сгнием заживо. Я не хочу жить в этом замке, не хочу, чтобы здесь родились мои дети, я хочу полить эти отравленные камни диким огнем». Она с трудом дошла до комнаты, куда поместили Сандора — на первом этаже, оказалось, что носилки невозможно поднять по узкой лестнице.

— Ну что, леди Клиган, как вам нравится ваш замок? — хрипло спросил Сандор.

Санса села на кровать, улыбнулась, взяла его за левую руку (единственное место, прикосновение к которому не причиняло ему боли) и ответила:

— Твой дом похож на тебя.

— Да ну?

— Он такой же грязный, запущенный, в нем столько всего сломано и покалечено, что не знаешь, за что браться в первую очередь, а в самом сердце есть комната, полная золота.

Сандор поднес ее руку к губам.

— Что ж, по крайней мере я оставлю тебя богатой вдовой.



* * *



Должно быть, жизнь в замке, принадлежавшем Григору Клигану, требовала от слуг полного равнодушия к тому, что происходит вокруг. Никто из них так и не удосужился поинтересоваться тем, откуда на их голову свалился давно пропавший младший брат сира Григора, да еще и в сопровождении миледи. Только коротконогий щербатый мальчишка, который приносил Сансе горячую воду утром и вечером, однажды спросил:

— М’леди, а чегой-то м’лорд такой переломанный?

— Он сражался на божьем суде, чтобы защитить меня, — коротко ответила Санса.

Мальчишка что-то прикинул в уме.

— Так он чего, м’леди, победил, что ли?

— Да. Иначе меня бы казнили.

Мальчишка коротко присвистнул.

— Не хотел бы я тогда видеть парня, с кем он сражался. Прошу прощения, м’леди.

«Да, — подумала Санса, — ты бы не хотел его видеть. Ты, должно быть, навидался всякого в этом замке, но даже ты не хотел бы видеть сира Роберта Стронга».

В записке, которую Санса получила во время суда, незнакомым почерком было написано: «Проси поединка», но когда она сказала прямо в лицо королеве, что хочет божьего суда, она думала, что королева выставит против нее сира Бороса Блаунта. Неизвестный защитник, конечно, должен был победить сира Бороса Блаунта. Но когда она увидела сира Роберта Стронга, то со всей очевидностью поняла — она уже мертва, и ее защитник вместе с ней. На свете не было человека, способного победить сира Роберта Стронга.

Когда мужчина, одетый послушником, подошел к ней, хромая, и опустился на колени, чтобы она признала его своим рыцарем, Санса хотела закричать: «Нет! Беги, спасайся!». Но он взял ее за руку, приложил к своему лицу, скрытому капюшоном, и Санса почувствовала пальцами рубцы и шрамы от ожогов. В это мгновение она ощутила странное спокойствие. Он обещал защитить ее — и сдержал обещание, потому что он никогда не лгал и ненавидел ложь. Все было правильно. Она сказала: «Да благословят вас боги, потому что вы сражаетесь за правое дело», и не добавила «сир». И только когда он сбросил рясу, под которой оказались доспехи, взял меч у пожилого септона и встал перед сиром Робертом Стронгом, Санса поняла, что послала на смерть единственного человека, которого могла назвать другом.

Ей очень хотелось зажмуриться, но она заставила себя смотреть. Однако почему-то сильнее всего ей запомнились не удары и выпады мечом, а звуки. Лязг оторванного налокотника. Треск, с которым сломалась первая кость. Звон пустого шлема, катящегося по песку. Крик Сандора: «Огня! Дайте мне огня, это не человек!» «Как странно, он же ненавидит огонь», — подумала Санса и мягко свалилась в обморок.

Она пришла в себя внутри одной из башен Септы Бейелора. Верховный Септон ласково объяснил ей, что в другой башне королева Серсея ожидает суда за колдовство, и спросил, чего хочет сама Санса. Она хотела домой, в Винтерфелл, и почти попросила об этом, однако в это мгновение закатный луч блеснул на хрустальной башни, которая была видна из окна кельи, и Санса поняла, о чем ей нужно просить Верховного Септона. «Я не хочу быть замужем за Ланнистером», — сказала она.

Три септы подвергли ее болезненному и унизительному осмотру и объявили девственницей. Верховный Септон принес ей свиток пергамента с радужной печатью, на которой была оттиснута семиконечная звезда. После этого ей на плечи накинули белый плащ и повели выдавать замуж за Сандора.

На середине второго лестничного пролета Санса внезапно поняла, что происходит, и остановилась. Она не хотела замуж, она хотела домой, в Винтерфелл. Она не желала, чтобы ее дарили доблестному рыцарю, словно приз на турнире, даже если рыцарь ради нее сразился с ужасным чудовищем. Пожилой септон, тот самый, который дал Сандору меч, ласково погладил ее по руке.

— Ему осталось жить всего несколько часов, дочка. Порадуй человека перед смертью.

Сандор не умер ни через несколько часов, ни ночью, ни наутро. На рассвете Санса спустилась в молельню и поставила свечу перед алтарем Матери. «Пусть он останется жив, — прошептала она. — Я не хочу, чтобы еще один человек умер за то, что хотел меня защитить. Не хочу, чтобы он умер и освободил меня. Я буду ему хорошей женой, обещаю, только, Матерь милосердная, не дай ему умереть».

Маргери дала им денег, припасов и лошадей, чтобы добраться до замка Клиганов. Только когда возки поехали по Золотой Дороге, Санса поняла, что развелась с Ланнистером, чтобы выйти замуж за вассала Ланнистеров.

[emerald]

* * *



— В деревне есть браконьеры? — спросила Санса.

Староста посмотрел на нее с ужасом.

— Что вы, миледи? Да мы бы никогда… чтобы мы, да в господский лес…

Санса вздохнула. Она могла легко представить, что сир Григор делал с теми, кто браконьерствовал в его лесах.

— Я рада, что вы чтите законы и обычаи, это очень хорошо. Однако если в деревне найдутся люди, которые не умеют охотиться, даже никогда не пробовали, но хотели бы научиться, то пусть приходят в замок, я им хорошо заплачу. Сир Сандор сейчас болен и не может охотиться, но на столе лорда должна быть дичь.

Сир Сандор был бы очень недоволен тем, что жена самовольно произвела его в рыцари, но об этом Санса решила пока не волноваться.

— Оно… конечно… как прикажете, миледи.

— И еще в замке нужны плотники.

— Так это… умелых у нас нету… чтобы в замке работать, это у нас нет таких… в Ланниспорте есть, а у нас нету… а в Ланниспорте есть…

Санса пока не видела в замке Клиганов ничего, сделанного умелым плотником, однако она хорошо понимала, чего боится староста — плотник, не угодивший сиру Григору, мог легко остаться без рук.

— Для тонкой работы я, конечно, выпишу мастеров из Ланниспорта, но пока мне нужно починить денники в конюшне и сколотить новые столы для большого зала. С этим справится самый неумелый деревенский плотник, верно? Я хорошо заплачу. И еще, мейстер Оллард говорил, что в деревне есть одинокие вдовы, которые боятся не пережить эту зиму. Скажите им, что в замке нужны женщины: мыть полы, работать на кухне, ухаживать за птицей… Если кто-то из них умеет прясть и ткать, то будет совсем замечательно. Я хорошо заплачу.

Староста уставился в пол.

— Так это… старые они, миледи… и на рожу больно страшные… и, прошу прощения, больные есть… вот если в Ланниспорте…

Санса вздохнула. Когда-то она мечтала том, чтобы стать сильной и грозной, и вот теперь ее мечта сбылась: она носила одно из самых страшных имен Семи Королевств, и деревенский староста боялся прислать к ней в замок поломоек, чтобы она их не изнасиловала и не убила.

— Кажется, мне действительно придется посылать за плотниками и за кухаркой в Ланниспорт, — сказала она мейстеру после раговора со старостой. — Найдите мне золотых дел мастера, пусть оценит все, что стоит в кладовой, выберет вещи хорошей работы и расплавит остальные. Мне понадобятся золото и серебро.

— Как прикажете, миледи, но, с вашего разрешения, там есть посуда, которая украсит ваш стол, а также прекрасные драгоценности, которые вы могли бы носить. Возможно, золотых дел мастер подскажет вам, какие вещи можно расплавить или продать, а какие желательно сохранить?

«И каждый раз, надевая кольцо или серьги, я буду представлять себе женщину, с которой сорвали эти украшения, буду думать о том, какой смертью она умерла», — подумала Санса.

— Вы знаете девиз Старков, мейстер Оллард? — спросила она вслух.

— Да, конечно, миледи. «Зима близко». Но в Западных Землях совсем не такая суровая зима, как на Севере, видите, даже снег еще не выпал.

— Зима приходит ко всем, мейстер Оллард, к северу и к югу, к лордам и поселянам, и когда она придет, мы все узнаем о том, что золото нельзя есть. Продайте все, что можете, и купите скот и корм для скота, купите столько зерна, сколько уместится в наших закромах, заполните погреб припасами. Продайте все, кроме оружия — если настанет день, когда мы должны будем защищать мечом то, что купили за золото, я хочу быть готова.

— Как прикажете, миледи. Простите мне мою дерзость, но сиру Сандору очень повезло, что он женился на вас.

— Сир Сандор дорого заплатил за то, что женился на мне, и, быть может, заплатит еще. Я получила замок и земли, а он лежит с переломанными костями и кашляет кровью, скажите мне, мейстер Оллард, кому из нас повезло сильнее?

— Вы, безусловно, правы, миледи. Все же многие мужчины с радостью рискнули бы жизнью ради вас.

— Но рискнул только один, тот, кому я не обещала никакой награды. Найдите мне плотников и ткачих, мейстер Оллард, но сначала сходите в деревню, платите, умоляйте, угрожайте, но приведите мне женщину, которая умеет варить куриный бульон.



* * *



Жизнь в замке менялась медленно, но неуклонно. В стойлах замычали красивые пестрые коровы и заблеяли кучерявые овцы; рыжий петух, повелитель курятника, каждое утро победно кукарекал на заре. На кухне круглые сутки топилась печь и пахло хлебом. Новый кузнец ковал гвозди и дверные петли. В большой светлой комнате встали ткацкие станки, а за соседней дверью три швеи подрубали новые простыни и кроили рубашки. Во дворе появилось каменное основание для септы, а пока Санса ежедневно зажигала свечи перед статуей Воина. И однажды настал день, когда в большом зале подставили свежесколоченные столешницы на деревянные козлы, водрузили на стол блюдо с жареным кабаном, и Санса, сидя за высоким столом, оглядела настороженные лица вокруг и подняла первый кубок.

Она позволила себе заплакать только поздно ночью, у себя в спальне.

С самого первого дня, когда она сказала Сандору, что замок похож на него, она отчаянно надеялась на то, что если она сможет привести в порядок это проклятое место и сделать его снова пригодным для жилья, то Сандор поправится. Теперь было ясно, что ее надежды не оправдались. Сандор все так же кашлял кровью, а его сломанные кости никак не желали срастаться. От боли он почти не мог ни есть, ни спать, но упорно отказывался от макового молока. Санса кормила его с ложки, пела ему рыцарские баллады и песни про любовь, терпела его вспышки гнева, и с каждым днем замечала, что как уменьшаются его мускулы, заостряются черты лица, а дыхание становится все более хриплым. Казалось, что его душит невидимая рука: медленно, но неуклонно. В первые дни он еще мог разговаривать, рассказывать ей о том, как рыл могилы на Тихом Острове, объяснять, что треугольные пирожки с ливером называются «собачья радость», хвалить наваристый куриный бульон, но теперь он просто целыми днями лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

На следующий день после пира Санса пошла к мейстеру и потребовала макового молока.

— Мне все равно, хочет он этого или нет, я больше не могу его мучить. Пусть он отдохнет от боли хотя бы на несколько часов.

Мейстер Оллард печально посмотрел на нее.

— Миледи… Я сделаю, как вы прикажете, но вы должны понимать, что именно вы мне приказываете. Сир Сандор так ослабел, что если я сейчас дам ему макового молока или сонного вина, то у него не выдержит сердце. Он уснет и не проснется. Быть может, это милосердное решение, тихая и быстрая смерть вместо долгой и мучительной. Я не смел предложить вам… Подумайте об этом, миледи, и знайте, что я сделаю то, о чем вы меня попросите, и не осужу вас.

Санса вышла из замка и пошла по двору, не разбирая дороги. Слуги и работники кланялись ей, но она не отвечала на поклоны. Ей хотелось выйти за ворота и идти, куда глаза глядят, пока она не упадет на землю и не умрет.

Она обогнула кухню и внезапно услышала под ногами какой-то писк. Она посмотрела вниз, нагнулась и подняла с земли слепого щенка, на которого едва не наступила. Щенок возмущенно вякнул, замолчал и облизал ей пальцы. Санса поднесла его к лицу, вдохнула острый щенячий запах и внезапно почувствовала себя счастливой. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз была счастлива. Щенок лизнул ее в щеку, и Санса поняла, что в последний раз чувствовала такую всеобъемлющую радость, когда человек в монашеской рясе встал перед ней на колени и она нащупала шрамы и рубцы на его щеке.

Она огляделась вокруг. Под стенами кухни на подстилке лежала рыжая дворняга и угрожающе ворчала. Возле ее живота копошились еще пять разноцветных щенков. Девочка-судомойка держала в руках миску с костями и изо всех сил старалась вжаться в стену. Санса улыбнулась и поцеловала щенка в нос. Затем она повернулась и пошла, почти побежала в спальню к Сандору.

Она положила щенка на кровать и затаила дыхание. Щенок, ошалевший от такого поворота судьбы, некоторое время лежал неподвижно. Затем он пополз исследовать территорию. На пути ему попалась левая рука Сандора. Щенок тщательно ее обнюхал, поскреб передней лапой и взял большой палец в рот. Неожиданно рука пришла в движение, поднялась и погладила его по спине. Щенок замер от изумления. Некоторое время он позволял себя гладить, потом недовольно закряхтел. Рука перевернула его на спину и начала осторожными круговыми движениями разминать ему животик, раз, другой, третий, пока из кисточки на пузе не брызнула желтая струйка.



* * *



Санса проснулась от того, что ей в щеку ткнулся холодный собачий нос.

Несколько месяцев щенки резвились в постели Сандора, гонялись за собственными хвостами, грызли друг другу уши, вылизывались, чесались, прыгали по больной ноге Сандора, совали любопытные носы в его миску с едой, и в конце концов прогнали его болезнь. На память об этих тяжелых днях ему остались только три неподвижных пальца на правой руке, десяток шрамов, способность предсказывать погоду по ломоте в костях — и шесть здоровенных дворняг, уверенных в том, что их законное место — в хозяйской постели.

Сандор уверял, что зимой это даже приятно. Санса вздыхала и раз в месяц мыла псов с полынным настоем, хотя Сандор много раз давал ей честное слово, что собачьи блохи на человека не прыгают.

Санса зевнула и вытащила затекшую ногу из-под Черныша. Тот недовольно заворчал во сне. Рыжая Лиска, лежавшая с ней рядом, радостно замолотила хвостом. Из всех шести псов только Лиска считала своей хозяйкой Сансу, остальные пятеро безаговорочно принадлежали Сандору.

— Да-да, я тоже тебя люблю, — шепотом сказала Санса.

— Кого это ты там любишь? — сонным голосом спросил Сандор.

— Кого я люблю, тот сам знает.

— Вот ты какая…

Сандор поцеловал ее в затылок, и Санса снова, как в тот день, когда дотронулась до его обожженной щеки, почувствовала, что мир устроен так, как должно.

Она повернулась, чтобы обнять своего мужа, и наученные горьким опытом собаки начали слезать с кровати.



45 + 35 = 80 баллов

[logastr]

Очень нравится
Интересно, через сколько твоих сансанов можно сделаться шиппером?

[emerald]

logastr, вот и проверим .

[helinor]

emerald, от ваших СанСанов появляется ощущение, что в мире все будет хорошо.
Даже не знаю, какой нравится больше - про "порох в пороховницах" или про собакотерапию, но оба потрясающие.

[aidkin]

Кинк "уход за больным героем" в целом не имеет ко мне отношения, но в фике это так мило И Санса налаживающая быт, и исцеление в виде песиков концентрированное умиление!

Традиционно для ваших фиков понравился Сандор, хотя его тут и не много Зато весь такой тру!

И Санса очень классная. Эти ее мысли об ухудшении собственного социального положения (типа вышла за вассала Ланнистеров) и все остальное.

[emerald]

helinor, спасибо! Да, примерно это ощущение мне и хотелось передать .
aidkin, песики - это моя персональная любовь . Спасибо!

[Тень Шторма]

*танцует с бубном*
Это просто очаровательно! Такая хозяйственная умничка Санса, такой смелый Пес и милые щенята!!!

[Нэко]

Эмеральд, __ПОТРЯСАЮЩИЙ__ фанфик!!! Спасибо вам)) Сандору очень повезло, что есть автор, который верит в него, любит его и вхарактерно и правдоподобно комфортит его в своих произведениях! *+*

В Лиске я "увидела" своеобразную замену Леди, так ли это?

[emerald]

Тень Шторма, спасибо!
Grumpy kestrel, да, конечно, шесть щенков . Спасибо!