Не стоит распыляться ради людей, которые не хотят видеть в тебе божество достойную личность (с)
Название: Жрец
Автор: LenaSt
Бета: Бейлон Грейджой
Канон: ПЛиО
Категория: джен
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Эурон Грейджой, Бейлон Грейджой
Жанр: драма, мистика
Размер: 1882 слова
Аннотация: Бейлон был безумен, Эйерон еще хуже, а Эурон — самый безумный из всех троих...
Предупреждения: смерть персонажа
От автора: написано специально для Бейлон Грейджой-тим на Войне Пяти Королей
Статус: закончен
читать дальше
Дымящееся море, которое поглотило своими бездонными водами гарь и пепел сожженной Валирии, было гладким, как мрамор. Бесплодная почва многочисленных мелких островов была черной, как уголь, и такой же твердой. Вокруг них, скрывая горизонт, клубилась сизая дымка.
Стоя на раскаленной палубе, Эурон Грейджой всматривался в ослепительно голубое небо. Подойдя к капитану, Лейго, боцман «Молчаливой», встал рядом и тоже задрал голову.
– Ни облачка… – тоскливо сообщил он.
Эурон скользнул равнодушным взглядом по приземистой фигуре боцмана и снова поднял глаза.
– Понял! – быстро сообщил Лейго и спешно ретировался. Он как никто умел угадывать настроение капитана, и ему не нужны были слова, чтобы понять, когда лучше убраться восвояси.
Хотя дело Лейго отлагательства не терпело. «Молчаливая» уже несколько недель петляла по мутным водам Дымящегося моря, и команда начала проявлять недовольство – запасы провизии, а главное, пресной воды, подошли к концу.
Вдобавок корабельный лекарь сообщил о нескольких случаях солнечной лихорадки, что немало пошатнуло душевное равновесие боцмана.
Удаляясь от застывшего статуей капитана, Лейго беззвучно выругался в свою густую спутанную бороду. Неизвестно, чем руководствовался Вороний Глаз, загнав команду на край света, но вся эта затея явно ничем хорошим не обернется.
– Лейго!
– Да, капитан? – боцман вздрогнул. Несмотря на годы, проведенные под началом Вороньего Глаза, вкрадчивый и одновременно резкий голос капитана неизменно его пугал.
– Придержи язык.
– Да, капитан. – Боцман вытер вспотевшие ладони о засаленное сукно куртки. Несмотря на изнуряющую жару, он ни за что не соглашался расстаться с атрибутом своей должности. Куртка, равно как и серебряный свисток на шее – привилегия боцмана, внушающая уважение любой сухопутной или моряцкой швали.
– Да, капитан, – повторил Лейго, опасливо косясь на Эурона, толстые обветренные пальцы сами сложились в знак от дурного глаза.
Время шло, обжигающий жар дней сменялся душной влагой ночей, когда одежда прилипает к коже, и соленый запах морской воды смешивается с солью потного тела.
Коварная ночь забирала больных солнечной лихорадкой одного за другим, и корабельный лекарь сбился с ног, мечась между продавленными лежаками, поднося флягу с остатками горькой теплой воды к губам умирающих, стараясь хоть чем-то облегчить их мучения.
Солнечной лихорадкой эту напасть прозвали за то, что она сжигала больного изнутри, иссушая всю жидкость в его теле. Трескающаяся кожа причиняла невыносимые страдания, под конец больной слеп, и наступала долгая, мучительная агония.
Капитан сошел с ума…
Шепоток недовольства уверенно перерос в настойчивый гул. Мало кто посмел бы произнести такое вслух, но отчаяние подстегивало и придавало смелости. Лейго и сам боролся с чувством долга и страхом перед капитаном. И что греха таить, побеждало последнее. К несчастью, первый помощник подхватил лихорадку, и теперь все его обязанности перешли к боцману.
– Прекратите, – увещевал он матросов, сам, впрочем, не особо веря в то, что говорит. – Капитан сказал, мы скоро прибудем куда надо.
– Какого морского беса мы прибудем, если день за днем кружим на месте? – Меднобородый Скотт, один из самых буйных и непокорных членов команды, вышел вперед, теребя рыжую бороду.
Лейго и сам думал так же, но деваться было некуда.
– Иди-ка на место, Скотти, – сказал он, скрипнув зубами, – только тебя еще тут не хватало.
– Ну уж нет! – Налитые кровью глаза моряка блестели в темноте, словно омытая волнами галька.
Да он болен, запоздало сообразил боцман: лихорадочно блестящие глаза в кровавых прожилках, багровое лицо – все сходилось.
– Отправляйся к лекарю, Скотт, – Лейго постарался смягчить тон, – тебе нужно ему показаться.
Меднобородый взревел и, точно бешеный бык, ринулся вперед. Лейго проворно отскочил в сторону, нащупывая рукоять кинжала. Окружившие их матросы не проявляли желания поддержать боцмана. Напротив, хмурые лица оживились, показав мрачную заинтересованность в стычке.
Прижавшись к стене, Лейго выставил перед собой изогнутое, потемневшее от времени лезвие, и оскалился.
– Да это бунт? – Равнодушный голос капитана отрезвил всех. Эурон Грейджой подошел неслышно, мягко ступая по скрипучим доскам нижней палубы. Высокий, с тонким крючковатым носом, он и вправду походил на огромного черного ворона. Глаза капитана, точно впитавшие в себя синеву неба, безмятежно оглядели смутьянов.
– Этих – повесить, – распорядился Эурон, указав на Скотта и троих стоящих рядом с ним матросов.
– Но… – под тяжелым взглядом Вороньего Глаза Лейго сник.
Что делает капитан? Он словно намеренно истребляет команду.
Экипаж «Молчаливой» таял ото дня в день. Пиршество солнечной лихорадки продолжалось, болезнь поглощала жизни команды, точно умирающий от жажды – воду.
Лейго, осунувшийся и полуобезумевший от жажды, шатался по палубе, словно призрак. Утром он сбросил за борт полтора десятка трупов, и в розовой пене то и дело мелькали острые плавники акул. Хищникам, следующим за «Молчаливой», было чем поживиться.
Пару дней назад Лейго изловчился проткнуть гарпуном одну из этих тварей, из последних сил втянул тяжелое скользкое тело на палубу, распорол туловище ножом и жадно прильнул губами к гладкому боку, глотая холодную, слегка сладковатую акулью кровь. На какое-то время ему стало легче, но потом внутренности словно стянуло в узел, и, мучительно извергая на палубу сгустки крови вперемешку с желчью, Лейго понял, что лучше умрет, чем еще раз испытает нечто подобное.
Выдержки боцмана хватило ненадолго, и теперь он снова с вожделением смотрел за борт, прикидывая, достанет ли у него сил изловить еще одну акулу.
Капитан стоял на корме все так же неподвижно, словно чего-то ожидая. Ему тоже приходилось несладко – когда-то гладкая смуглая кожа пожелтела и покрылась сеткой морщин, скулы заострились, и лишь глаза горели еще ярче на потемневшем лице.
Лейго слышал, как по ночам из каюты капитана доносились сдавленные возгласы, словно Эурон молится, просит о помощи. К кому обращался Вороний Глаз, Лейго не знал, и был точно уверен, что лучше ему и не знать.
Мертвый штиль превратил Дымящееся море в удушливую пустыню. Накалившийся воздух застыл, такой плотный, что, казалось, его можно резать ножом. Галера, лишенная живой силы гребцов, неподвижно возвышалась над темными водами.
В последний день Лейго даже не стал убирать трупы из трюма. Какая разница? Чем могут помешать гниющие тела тем, кто и сам гниет заживо. Лейго поднялся на палубу, чтобы проверить, как там капитан. Не обнаружив Эурона на прежнем месте, он истерически засмеялся, а после заплакал, решив, что остался один посреди этого серого, укутанного дымкой, мира. Но потом увидал Вороньего Глаза – тот, обессилев, стоял на коленях, молитвенно сложив перед собой костлявые руки.
Волосы лежали на плечах капитана, словно мертвые водоросли.
Лейго подполз к нему и ощутил волну жара, идущую от сухого тела. Эурон Грейджой смотрел перед собой, не видя никого и ничего. В углах потрескавшихся губ капитана виднелись засохшие капельки крови. Он тяжело дышал, словно воздух сопротивлялся ослабевшим легким.
Лейго прилег у ног капитана и с наслаждением закрыл глаза – через несколько ударов сердца путешествие боцмана окончилось.
В этот миг налетел порыв ветра, надувая прочную ткань парусов. «Молчаливая» заскользила вперед, уверенно набирая ход. Несколько часов спустя ее изогнутый нос застыл в сотне футов от крошечного каменистого острова.
Пещера была огромна, свод ее терялся в вышине, словно уходил прямо в небо. Вороний Глаз почти не помнил, как попал сюда, будто его вел кто-то невидимый. В центре пещеры, окруженный каменными изваяниями, стоял алтарь. Он был пуст, а прямо перед ним сидел мальчик лет пяти, одетый в потрепанную холщовую рубашку.
Мальчик подошел к Эурону, пустые, нечеловеческие глаза ребенка, казалось, смотрели прямо в душу.
– Что ты дал мне?
– Шестьдесят жизней. – Разлепив ссохшиеся губы, Вороний Глаз провел бледным языком по запекшейся корке. – Весь мой экипаж.
Мальчик кивнул. Его лицо неуловимо изменилось, утратило детские округлые очертания, став старше и резче.
– Этого мало, Железнорожденный.
– … еще – кровь от крови Грейджоев из Пайка, сыновей Утонувшего.
Юноша ухмыльнулся.
– А ты хитер. Ты принес эту жертву не своими руками. Почему ты считаешь, что я ее приму?
– Потому что… – Эурон запнулся, словно каждое слово царапало глотку, – потому что это мой дар тебе, дань твоему вероломству и жестокости. Я соблазнил женщину брата, а потом выдал дитя, которое она носила в чреве, за свое. Виктарион забил ее до смерти голыми руками – ее и собственного нерожденного сына.
Юноша захохотал, запрокинув голову, а когда вновь посмотрел на Эурона, то был уже одной с ним ширины плеч, а лицо обрело зрелость.
– Я ценю это.
– Ты дашь мне свое благословение?
Бог кивнул, поднимая Эурона с колен. Сжав его голову ладонями, он склонился, точно желая запечатлеть отеческий поцелуй на челе послушного сына. Но вместо этого прижался ртом к левой глазнице, всасывая в себя ее содержимое.
Эурон хрипло вскрикнул, и эхо, отразив его голос от стен, вернуло вопль. Слизнув кровь с губ, Штормовой Бог ухмыльнулся и отпустил его.
– Теперь каждый ветер для тебя будет попутным.
Когда Эурон Грейджой, жрец Штормового Бога, удалился, оставив за собой след из алых капель, длиннобородый старик в развевающемся одеянии подошел к каменному алтарю в центре пещеры и коснулся сухой ладонью едва тлеющего уголька. Вспыхнув, огонь плеснул языком пламени в морщинистое лицо старика, точно целуя его, а затем запылал ровно и ярко.
В своих покоях на Пайке Железный Король Бейлон Грейджой вновь и вновь мерил шагами узкую холодную комнату. На душе у короля было неспокойно.
Войско Виктариона застряло у Рва Кейлин, встретив ожесточенное сопротивление. Гонец от Аши передал тревожные новости о нападениях болотных жителей, их коварном и вероломном оружии – смертоносном яде, которым они смазывали стрелы. Молодой Волк не спешил в ловушку, планы рушились один за другим.
Королю Бейлону было душно в Морской башне. Сырые и темные, столь милые сердцу и привычные стены, казалось, сжимались вокруг него, поселяя в душе острое ощущение беды.
Выйдя наружу, он жадно глотнул свежего, чуть солоноватого воздуха, прижал разгоряченный лоб к влажному камню. Постояв немного, король направился к первому из мостиков, соединяющих Морскую башню с Главным замком.
Силуэт возле хлипких перил Бейлон узнал сразу, несмотря на прошедшие годы.
– Что ты делаешь здесь, Эурон? – Король был скорее удивлен, нежели разгневан. – Разве я позволил тебе возвратиться?
– Нет. – Белозубая улыбка брата была все такой же насмешливой, но левый глаз теперь был скрыт черной нашлепкой. – Не позволил.
– Тогда почему ты здесь?
Вороний Глаз внимательно посмотрел на брата, а потом опустил голову, пристально вглядываясь в волны, лениво накатывающие на камни у подножия мыса.
– Он так далеко, верно?
– Кто? – Сбитый с толку, Бейлон начал злиться.
– Ваш Утонувший Бог. Он там, далеко. А мы здесь. – Единственный глаз Эурона вспыхнул: – Мне нужен Морской Трон.
– Что?! – Бейлону показалось, что он ослышался. – Тебе нужно – что?
– Морской Трон.
Эурон снова задумчиво посмотрел на воду внизу.
– Скоро будет большая война, брат. Огонь против Льда. Нам всем придется сделать выбор.
Бейлон смотрел на Эурона, качая головой. Он просто не мог поверить, что брат, у которого и так мозги всегда были набекрень, теперь окончательно спятил, раз заявился к нему с подобным предложением.
– Я лишь хочу, чтобы Грейджои приняли верную сторону, – продолжал Вороний Глаз. – Там, за Стеной, проснулся Великий Иной, и его ледяное войско уже в пути. Против него выйдут отряды под знаменами огненного Рглора. Ветер выступит на стороне Пламени, вода же — стихия Льда. То, что мертво – умереть не может, помнишь? Утонувший – мертвый бог и бог мертвых, союзник Великого Мертвеца.
– Ты безумец, – с отвращением пробормотал Бейлон, отодвигая Вороньего Глаза в сторону, чтобы пройти. – Я не стану убивать умалишенного, но сделаю так, что твой язык больше никогда не произнесет ничего столь же кощунственного.
– Что ж… – Эурон прикусил синеватую нижнюю губу и отступил на шаг. Он выглядел искренне огорченным. – Мне жаль, что мы не поняли друг друга, Бейлон. Впрочем, как всегда.
Он сдвинул в сторону повязку, и Бейлон Грейджой зачарованно уставился в серое марево, истекающее из пустой глазницы брата. Схватился за опасно прогнувшийся под ладонью поручень, стараясь прийти в себя.
Эурон Вороний Глаз улыбнулся, жестоко и невесело. Он простер руки, и штормовой вихрь обрушился на мостик. Волны внизу яростно взревели и рванули ввысь. Вода и ветер столкнулись, сотрясая каменистую почву Пайка. Мостик превратился в тонкую нитку, немилосердно подхваченную шквалом.
В неистовстве сражающихся стихий искореженное человеческое тело, бьющееся о прибрежные камни, казалось бледным розовым пятном в пене прибоя.
Автор: LenaSt
Бета: Бейлон Грейджой
Канон: ПЛиО
Категория: джен
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Эурон Грейджой, Бейлон Грейджой
Жанр: драма, мистика
Размер: 1882 слова
Аннотация: Бейлон был безумен, Эйерон еще хуже, а Эурон — самый безумный из всех троих...
Предупреждения: смерть персонажа
От автора: написано специально для Бейлон Грейджой-тим на Войне Пяти Королей
Статус: закончен
читать дальше
Бейлон был безумен, Эйерон еще хуже, а Эурон — самый безумный из всех троих (Бейелор Блэкрид)
«Пир стервятников», Дж. Р. Р. Мартин
«Пир стервятников», Дж. Р. Р. Мартин
Дымящееся море, которое поглотило своими бездонными водами гарь и пепел сожженной Валирии, было гладким, как мрамор. Бесплодная почва многочисленных мелких островов была черной, как уголь, и такой же твердой. Вокруг них, скрывая горизонт, клубилась сизая дымка.
Стоя на раскаленной палубе, Эурон Грейджой всматривался в ослепительно голубое небо. Подойдя к капитану, Лейго, боцман «Молчаливой», встал рядом и тоже задрал голову.
– Ни облачка… – тоскливо сообщил он.
Эурон скользнул равнодушным взглядом по приземистой фигуре боцмана и снова поднял глаза.
– Понял! – быстро сообщил Лейго и спешно ретировался. Он как никто умел угадывать настроение капитана, и ему не нужны были слова, чтобы понять, когда лучше убраться восвояси.
Хотя дело Лейго отлагательства не терпело. «Молчаливая» уже несколько недель петляла по мутным водам Дымящегося моря, и команда начала проявлять недовольство – запасы провизии, а главное, пресной воды, подошли к концу.
Вдобавок корабельный лекарь сообщил о нескольких случаях солнечной лихорадки, что немало пошатнуло душевное равновесие боцмана.
Удаляясь от застывшего статуей капитана, Лейго беззвучно выругался в свою густую спутанную бороду. Неизвестно, чем руководствовался Вороний Глаз, загнав команду на край света, но вся эта затея явно ничем хорошим не обернется.
– Лейго!
– Да, капитан? – боцман вздрогнул. Несмотря на годы, проведенные под началом Вороньего Глаза, вкрадчивый и одновременно резкий голос капитана неизменно его пугал.
– Придержи язык.
– Да, капитан. – Боцман вытер вспотевшие ладони о засаленное сукно куртки. Несмотря на изнуряющую жару, он ни за что не соглашался расстаться с атрибутом своей должности. Куртка, равно как и серебряный свисток на шее – привилегия боцмана, внушающая уважение любой сухопутной или моряцкой швали.
– Да, капитан, – повторил Лейго, опасливо косясь на Эурона, толстые обветренные пальцы сами сложились в знак от дурного глаза.
Время шло, обжигающий жар дней сменялся душной влагой ночей, когда одежда прилипает к коже, и соленый запах морской воды смешивается с солью потного тела.
Коварная ночь забирала больных солнечной лихорадкой одного за другим, и корабельный лекарь сбился с ног, мечась между продавленными лежаками, поднося флягу с остатками горькой теплой воды к губам умирающих, стараясь хоть чем-то облегчить их мучения.
Солнечной лихорадкой эту напасть прозвали за то, что она сжигала больного изнутри, иссушая всю жидкость в его теле. Трескающаяся кожа причиняла невыносимые страдания, под конец больной слеп, и наступала долгая, мучительная агония.
Капитан сошел с ума…
Шепоток недовольства уверенно перерос в настойчивый гул. Мало кто посмел бы произнести такое вслух, но отчаяние подстегивало и придавало смелости. Лейго и сам боролся с чувством долга и страхом перед капитаном. И что греха таить, побеждало последнее. К несчастью, первый помощник подхватил лихорадку, и теперь все его обязанности перешли к боцману.
– Прекратите, – увещевал он матросов, сам, впрочем, не особо веря в то, что говорит. – Капитан сказал, мы скоро прибудем куда надо.
– Какого морского беса мы прибудем, если день за днем кружим на месте? – Меднобородый Скотт, один из самых буйных и непокорных членов команды, вышел вперед, теребя рыжую бороду.
Лейго и сам думал так же, но деваться было некуда.
– Иди-ка на место, Скотти, – сказал он, скрипнув зубами, – только тебя еще тут не хватало.
– Ну уж нет! – Налитые кровью глаза моряка блестели в темноте, словно омытая волнами галька.
Да он болен, запоздало сообразил боцман: лихорадочно блестящие глаза в кровавых прожилках, багровое лицо – все сходилось.
– Отправляйся к лекарю, Скотт, – Лейго постарался смягчить тон, – тебе нужно ему показаться.
Меднобородый взревел и, точно бешеный бык, ринулся вперед. Лейго проворно отскочил в сторону, нащупывая рукоять кинжала. Окружившие их матросы не проявляли желания поддержать боцмана. Напротив, хмурые лица оживились, показав мрачную заинтересованность в стычке.
Прижавшись к стене, Лейго выставил перед собой изогнутое, потемневшее от времени лезвие, и оскалился.
– Да это бунт? – Равнодушный голос капитана отрезвил всех. Эурон Грейджой подошел неслышно, мягко ступая по скрипучим доскам нижней палубы. Высокий, с тонким крючковатым носом, он и вправду походил на огромного черного ворона. Глаза капитана, точно впитавшие в себя синеву неба, безмятежно оглядели смутьянов.
– Этих – повесить, – распорядился Эурон, указав на Скотта и троих стоящих рядом с ним матросов.
– Но… – под тяжелым взглядом Вороньего Глаза Лейго сник.
Что делает капитан? Он словно намеренно истребляет команду.
Экипаж «Молчаливой» таял ото дня в день. Пиршество солнечной лихорадки продолжалось, болезнь поглощала жизни команды, точно умирающий от жажды – воду.
Лейго, осунувшийся и полуобезумевший от жажды, шатался по палубе, словно призрак. Утром он сбросил за борт полтора десятка трупов, и в розовой пене то и дело мелькали острые плавники акул. Хищникам, следующим за «Молчаливой», было чем поживиться.
Пару дней назад Лейго изловчился проткнуть гарпуном одну из этих тварей, из последних сил втянул тяжелое скользкое тело на палубу, распорол туловище ножом и жадно прильнул губами к гладкому боку, глотая холодную, слегка сладковатую акулью кровь. На какое-то время ему стало легче, но потом внутренности словно стянуло в узел, и, мучительно извергая на палубу сгустки крови вперемешку с желчью, Лейго понял, что лучше умрет, чем еще раз испытает нечто подобное.
Выдержки боцмана хватило ненадолго, и теперь он снова с вожделением смотрел за борт, прикидывая, достанет ли у него сил изловить еще одну акулу.
Капитан стоял на корме все так же неподвижно, словно чего-то ожидая. Ему тоже приходилось несладко – когда-то гладкая смуглая кожа пожелтела и покрылась сеткой морщин, скулы заострились, и лишь глаза горели еще ярче на потемневшем лице.
Лейго слышал, как по ночам из каюты капитана доносились сдавленные возгласы, словно Эурон молится, просит о помощи. К кому обращался Вороний Глаз, Лейго не знал, и был точно уверен, что лучше ему и не знать.
Мертвый штиль превратил Дымящееся море в удушливую пустыню. Накалившийся воздух застыл, такой плотный, что, казалось, его можно резать ножом. Галера, лишенная живой силы гребцов, неподвижно возвышалась над темными водами.
В последний день Лейго даже не стал убирать трупы из трюма. Какая разница? Чем могут помешать гниющие тела тем, кто и сам гниет заживо. Лейго поднялся на палубу, чтобы проверить, как там капитан. Не обнаружив Эурона на прежнем месте, он истерически засмеялся, а после заплакал, решив, что остался один посреди этого серого, укутанного дымкой, мира. Но потом увидал Вороньего Глаза – тот, обессилев, стоял на коленях, молитвенно сложив перед собой костлявые руки.
Волосы лежали на плечах капитана, словно мертвые водоросли.
Лейго подполз к нему и ощутил волну жара, идущую от сухого тела. Эурон Грейджой смотрел перед собой, не видя никого и ничего. В углах потрескавшихся губ капитана виднелись засохшие капельки крови. Он тяжело дышал, словно воздух сопротивлялся ослабевшим легким.
Лейго прилег у ног капитана и с наслаждением закрыл глаза – через несколько ударов сердца путешествие боцмана окончилось.
В этот миг налетел порыв ветра, надувая прочную ткань парусов. «Молчаливая» заскользила вперед, уверенно набирая ход. Несколько часов спустя ее изогнутый нос застыл в сотне футов от крошечного каменистого острова.
Пещера была огромна, свод ее терялся в вышине, словно уходил прямо в небо. Вороний Глаз почти не помнил, как попал сюда, будто его вел кто-то невидимый. В центре пещеры, окруженный каменными изваяниями, стоял алтарь. Он был пуст, а прямо перед ним сидел мальчик лет пяти, одетый в потрепанную холщовую рубашку.
Мальчик подошел к Эурону, пустые, нечеловеческие глаза ребенка, казалось, смотрели прямо в душу.
– Что ты дал мне?
– Шестьдесят жизней. – Разлепив ссохшиеся губы, Вороний Глаз провел бледным языком по запекшейся корке. – Весь мой экипаж.
Мальчик кивнул. Его лицо неуловимо изменилось, утратило детские округлые очертания, став старше и резче.
– Этого мало, Железнорожденный.
– … еще – кровь от крови Грейджоев из Пайка, сыновей Утонувшего.
Юноша ухмыльнулся.
– А ты хитер. Ты принес эту жертву не своими руками. Почему ты считаешь, что я ее приму?
– Потому что… – Эурон запнулся, словно каждое слово царапало глотку, – потому что это мой дар тебе, дань твоему вероломству и жестокости. Я соблазнил женщину брата, а потом выдал дитя, которое она носила в чреве, за свое. Виктарион забил ее до смерти голыми руками – ее и собственного нерожденного сына.
Юноша захохотал, запрокинув голову, а когда вновь посмотрел на Эурона, то был уже одной с ним ширины плеч, а лицо обрело зрелость.
– Я ценю это.
– Ты дашь мне свое благословение?
Бог кивнул, поднимая Эурона с колен. Сжав его голову ладонями, он склонился, точно желая запечатлеть отеческий поцелуй на челе послушного сына. Но вместо этого прижался ртом к левой глазнице, всасывая в себя ее содержимое.
Эурон хрипло вскрикнул, и эхо, отразив его голос от стен, вернуло вопль. Слизнув кровь с губ, Штормовой Бог ухмыльнулся и отпустил его.
– Теперь каждый ветер для тебя будет попутным.
Когда Эурон Грейджой, жрец Штормового Бога, удалился, оставив за собой след из алых капель, длиннобородый старик в развевающемся одеянии подошел к каменному алтарю в центре пещеры и коснулся сухой ладонью едва тлеющего уголька. Вспыхнув, огонь плеснул языком пламени в морщинистое лицо старика, точно целуя его, а затем запылал ровно и ярко.
***
В своих покоях на Пайке Железный Король Бейлон Грейджой вновь и вновь мерил шагами узкую холодную комнату. На душе у короля было неспокойно.
Войско Виктариона застряло у Рва Кейлин, встретив ожесточенное сопротивление. Гонец от Аши передал тревожные новости о нападениях болотных жителей, их коварном и вероломном оружии – смертоносном яде, которым они смазывали стрелы. Молодой Волк не спешил в ловушку, планы рушились один за другим.
Королю Бейлону было душно в Морской башне. Сырые и темные, столь милые сердцу и привычные стены, казалось, сжимались вокруг него, поселяя в душе острое ощущение беды.
Выйдя наружу, он жадно глотнул свежего, чуть солоноватого воздуха, прижал разгоряченный лоб к влажному камню. Постояв немного, король направился к первому из мостиков, соединяющих Морскую башню с Главным замком.
Силуэт возле хлипких перил Бейлон узнал сразу, несмотря на прошедшие годы.
– Что ты делаешь здесь, Эурон? – Король был скорее удивлен, нежели разгневан. – Разве я позволил тебе возвратиться?
– Нет. – Белозубая улыбка брата была все такой же насмешливой, но левый глаз теперь был скрыт черной нашлепкой. – Не позволил.
– Тогда почему ты здесь?
Вороний Глаз внимательно посмотрел на брата, а потом опустил голову, пристально вглядываясь в волны, лениво накатывающие на камни у подножия мыса.
– Он так далеко, верно?
– Кто? – Сбитый с толку, Бейлон начал злиться.
– Ваш Утонувший Бог. Он там, далеко. А мы здесь. – Единственный глаз Эурона вспыхнул: – Мне нужен Морской Трон.
– Что?! – Бейлону показалось, что он ослышался. – Тебе нужно – что?
– Морской Трон.
Эурон снова задумчиво посмотрел на воду внизу.
– Скоро будет большая война, брат. Огонь против Льда. Нам всем придется сделать выбор.
Бейлон смотрел на Эурона, качая головой. Он просто не мог поверить, что брат, у которого и так мозги всегда были набекрень, теперь окончательно спятил, раз заявился к нему с подобным предложением.
– Я лишь хочу, чтобы Грейджои приняли верную сторону, – продолжал Вороний Глаз. – Там, за Стеной, проснулся Великий Иной, и его ледяное войско уже в пути. Против него выйдут отряды под знаменами огненного Рглора. Ветер выступит на стороне Пламени, вода же — стихия Льда. То, что мертво – умереть не может, помнишь? Утонувший – мертвый бог и бог мертвых, союзник Великого Мертвеца.
– Ты безумец, – с отвращением пробормотал Бейлон, отодвигая Вороньего Глаза в сторону, чтобы пройти. – Я не стану убивать умалишенного, но сделаю так, что твой язык больше никогда не произнесет ничего столь же кощунственного.
– Что ж… – Эурон прикусил синеватую нижнюю губу и отступил на шаг. Он выглядел искренне огорченным. – Мне жаль, что мы не поняли друг друга, Бейлон. Впрочем, как всегда.
Он сдвинул в сторону повязку, и Бейлон Грейджой зачарованно уставился в серое марево, истекающее из пустой глазницы брата. Схватился за опасно прогнувшийся под ладонью поручень, стараясь прийти в себя.
Эурон Вороний Глаз улыбнулся, жестоко и невесело. Он простер руки, и штормовой вихрь обрушился на мостик. Волны внизу яростно взревели и рванули ввысь. Вода и ветер столкнулись, сотрясая каменистую почву Пайка. Мостик превратился в тонкую нитку, немилосердно подхваченную шквалом.
В неистовстве сражающихся стихий искореженное человеческое тело, бьющееся о прибрежные камни, казалось бледным розовым пятном в пене прибоя.
@темы: фик, Эурон Грейджой, Бейлон Грейджой, Грейджои
-
-
23.08.2013 в 19:14-
-
23.08.2013 в 19:16божестводостойную личность (с)-
-
23.08.2013 в 19:29-
-
23.08.2013 в 19:53Эурон прекрасен, да!
-
-
23.08.2013 в 21:37-
-
23.08.2013 в 21:46-
-
23.08.2013 в 22:45божестводостойную личность (с)mulrog, Гауфом грех не вдохновиться, конечно
logastr, ну, это был чистый полет вдохновения
grievouss, спасибо
-
-
23.08.2013 в 23:02-
-
24.08.2013 в 11:15-
-
25.08.2013 в 00:30божестводостойную личность (с)Любава21, спасибо большое, это очень приятно