Лезвие

[martinfanficclub]

Не удержалась и стырила замечательное оформление, которое делала прекрасная Vincha


Автор: Loreley Lee
Бета: Мэй_Чен
Канон: ПЛиО
Размер: драббл, (~970 слов)
Пейринг/Персонажи:

спойлер

Тирек Ланнистер
Категория: джен
Жанр: дарк, character study
Рейтинг: R
Краткое содержание: Его ищут. И, возможно, когда-нибудь найдут...
Предупреждение: насилие
Статус: закончен
От автора: Фик был написан на ФБ-2013 для команды ПЛиО

— Эй, Бесса, дай-ка нам пяток фунтов свинины, да пожирнее!

Он прекрасно всё слышит, но делает вид, что спит. Старая Бесса охает, хватается за поясницу, и, не поднимаясь с колченогого стула, на котором она всегда сидит у прилавка, подцепляет с земляного пола камушек и швыряет в спящего. Ноги и спина у нее больные, но меткости не занимать. Камушек ударяет его в ухо, заставляя встрепенуться.

— Пять фунтов жирной свинины господам! — Голос у Бессы хриплый и грубый, но на самом деле она на него не злится. И он на нее тоже. Просто так уж у них повелось: она строит из себя строгую хозяйку, а он — туповатого слугу, любящего поспать на работе. Разделанные части свиной туши подвешены на крюках в глубине лавки, он берет свой любимый нож и одним движением отрезает кусок, который потянет точно на пять фунтов. Может быть плюс-минус пара унций. Он гордится своим умением точно определить, сколько нужно отрезать.

Подойдя к прилавку, он плюхает мясо на весы (точно пять фунтов, как заказывали) и, с удовольствием смотрит, как лицо одного из покупателей привычно кривится. Другой, видимо, раньше тут не бывавший, не выдерживает.

— Ну и урод, спаси нас Семеро!

Старая Бесса шикает на дурака и протягивает руку за деньгами.

Его зовут Лезвие; эту кличку ему дали за то, что он отлично обращается с ножом. Другого такого страшилища нет во всем Блошином конце. Когда он смотрит в зеркало или воду — там отражается жуткая маска, едва похожая на человеческое лицо. У него нет одного глаза, на месте которого зияет дыра, затянутая кожей провалившегося века. У него свернутый на сторону нос и раздробленная, неправильно сросшаяся скула. Над его левой бровью здоровая вмятина, которая пульсирует, когда он злится или взволнован. Все думают, что он немой, потому что он не проронил ни слова за все время, что живет тут.

Он привык, что люди кривятся или пугаются, увидев его. Их реакция даже забавляет. Сам он не испытывает по этому поводу никакого неудобства. Возможно, если бы он помнил, кем был до того, как очнулся в ветхой лачуге Бессы, если бы помнил, как выглядел раньше — он бы переживал о том, каким стал. Но он не помнит.

Его семья — старая женщина с больной спиной, грузной квашней сидящая за прилавком. По ее словам, во время бунта, случившегося в день отплытия сестры короля в Дорн, в беспорядочно мечущейся толпе задавили ее мужа. Она искала тело своего старика, а нашла его, Лезвие, валявшегося в сточной канаве словно еще один труп, обнаженного и покрытого кровью. Она говорит, что не собиралась никого спасать, но он чем-то напомнил ей ее брата-дурачка, помершего невесть когда от весенней лихорадки. Так что она огрела клюкой ближайшего детину покрепче, сунула пару медяков и велела оттащить бедолагу к ней домой.

Его работа — грязная мясная лавка, где он разделывает туши и отрезает покупателям куски по их просьбе. Во время бунта лавка была разгромлена, и Бесса горевала, словно покосившаяся халупа была ее ребенком. Но он, едва встал на ноги — принялся восстанавливать разрушенное. Как умел. Сначала у него не получалось. Руки были словно чужие, пальцы не слушались, молоток норовил вырваться и упасть ему же на ногу. Но со временем стало получаться лучше. А особой красотой лавка не отличалась и до бунта.

К тому моменту, когда в город хлынули люди с золотыми розами на одежде, а вместе с ними всевозможные товары — лавка старой Бессы была готова.
Его жизнь делится на две половины — дневную и ночную, и он не знает, какая из них настоящая. Днем он пугало за прилавком. Слуга вдовы мясника. Помощник и защитник. Однажды какой-то залетный мазурик забрался в их дом, надеясь поживиться, и угрожал им кинжалом. Лезвие убил его до того, как ублюдок опомнился. Просто нырнул под кинжал и перерезал мерзавцу горло своим любимым ножом.

Ночью же… Ночью он некоронованный король Блошиного конца. Почти что бог в уродливом человеческом обличье. Судия и палач.

Он умеет двигаться бесшумно и ловко, словно змея. Он таится в тенях, выбирает укромные уголки и внимательно следит. Он ищет того, кто станет его жертвой тьме, живущей внутри него. Тьма ненасытна, ей неважно, кто окажется в его руках — мужчина, женщина, старик, ребенок. Любой из них — лишь пища, ненадолго заполняющая пустоту.

В Блошином конце нет борделей — шлюхи покрасивее и побогаче нанимают комнаты в тавернах. Прочие — состарившиеся и опустившиеся — предлагают себя прямо на улицах. Достаточно надвинуть пониже капюшон плаща, кивнуть одной из размалеванных страхолюдин, вываливающих напоказ обвисшие груди, и она пойдет с ним навстречу своей судьбе.

В Блошином конце множество грязных таверн, где наливают жуткое пойло, валящее с ног. Достаточно проследить за каким-нибудь выпивохой, ковыляющим по ночным улочкам, и он сам приведет в удобное место.

В Блошином конце множество бездомных. Достаточно найти кучу грязного тряпья, почти не похожую на человека, оглашающую окрестности заливистым храпом.

Лезвие всегда действует одинаково. Верный нож удобно ложится в ладонь, острая кромка успевает сверкнуть в лунном свете перед тем, как впиться в горло жертвы, кровь выплескивается алым потоком, и тьма внутри довольно урчит, предвкушая насыщение.

Он оттаскивает тело в какой-нибудь тихий, укромный угол, срезает одежду и приступает к ритуалу. Разделать человека ничуть не сложнее, чем свиную тушу. Лезвие аккуратно раскладывает вокруг себя требуху — сердце, печень, легкие, сизые петли кишечника. Точными надрезами открывает доступ к суставам и разбирает жертву на аккуратные части. Голяшки, огузок, филе, вырезка. Прямо хоть на прилавок. К тому моменту, когда он заканчивает — тьма внутри успокаивается и сыто замолкает. Закончив, он оглядывает результаты своей работы и, довольно ухмыляясь, отправляется спать.

Лезвие знает, что его ищут. Может быть, когда-нибудь они его найдут, и тогда тьма внутри наестся до отвала. Но он осторожен, и этого, возможно, никогда не случится.

Иногда ему снится, что он едет верхом на прекрасной господской лошади, в окружении рыцарей в белой броне и красивых женщин в нарядных платьях. Что над его головой полощутся красно-золотые стяги, а солнечные лучи рассыпают блики с доспехов рыцарей и женских украшений. Такие сны заставляют его нервно ворочаться и вздрагивать, потому что они всегда заканчиваются одинаково — из ниоткуда к нему тянутся сотни жадных рук, стаскивают с седла, и толпа смыкается над ним…